Чтобы мы работали и результат давали, надо совсем мало! Хороший автомобиль, говорят, больше стоит.
– Да уж, ничего не поделаешь.
– А вас-то, Катенька, что здесь держит?
– Не знаю, Николай Матвеевич. Наверное, на вас насмотрелась, вот и не могу совратиться, – женщина лукавила, но настолько искусно, что немолодой профессор этого даже не уловил.
– Вот уже и девять часов вечера, – сказал он. Катя поднялась:
– Что ж вы шоколад не ели? – – Если счастья нет, то шоколадом его не добавишь.
– Напрасно вы так, – она взяла дольку шоколада, поднесла к губам и перед тем, как положить в рот, спросила:
– Вы сейчас домой?
– Да, Катенька.
– Как супруга?
– Ничего, только приболела. У нее всегда по весне давление начинает прыгать, суставы болят.
– Может, ей какие-нибудь лекарства нужны? Так скажите, Николай Матвеевич, у меня есть возможность достать их за бесценок.
– Это возраст. А от возраста, скажу вам честно, по себе знаю, никаких лекарств нет, разве что сто граммов коньяку перед сном. Вот и все. Это самое лучшее лекарство. Но овес нынче дорог, не укупишь, – пошутил Горелов, глядя на стройную красивую женщину в белом халате, – приходится обходиться бренди.
Ученый отключил компьютер. Но женщина не уходила, она стояла в открытой двери и смотрела на шефа.
– Извините, Николай Матвеевич, – мягко произнесла Екатерина.
– Да.., что такое?
– Вы были на похоронах Бориса Исидоровича?
– Да, – снимая очки и протирая линзы, ответил Горелов. – Был. Все больше и больше хороших ученых уходит в мир иной.
– Вы, кажется, с ним работали?
– Не только работал, Катя, мы дружили семьями. А потом как-то жизнь нас развела. Но, скажу вам, Смоленский был настоящим ученым – от Бога. Зря он ввязался в эти совместные программы…
– В какие?
– Разве вы не знаете? Он биохимик, все свои открытия совершил на стыке наук: микробиологии и органической химии. Очень интересные разработки делал. Чего только стоит концепция биохимического оружия! До него никто этим не занимался. Но последние семь лет он работал над уничтожением биологического и химического оружия. Под что деньги американцы дали, тем и занимался. Наши предшественники разработки вели не покладая рук, и государство столько оружия наделало, что теперь никто не может разобраться, как всю эту дрянь уничтожить. Какие деньги вбухали, миллионы и миллионы! А теперь вся их работа коту под хвост, сейчас уничтожают. Я до сих пор не могу понять Смоленского. Он сделал величайшее открытие, но не довел его до конца, изготовил пробную партию субстрата, а потом купился на американские деньги. Конгресс выделил под его имя грант на уничтожение российских запасов химического оружия. Этим мог бы заниматься выпускник химфака, а не гениальный ученый. Но Смоленский предпочел деньги…
– Если можно, каков принцип придуманного им биохимического оружия?
– В советские времена вас бы за такой вопрос вызвали в КГБ, но вы специалист, и теперь секрета в самой концепции нет, он в деталях, в технологиях. Принцип такой же, как и в вашем примере с шоколадом. В шоколаде присутствует фермент, стимулирующий выработку гормона счастья в организме. Такова же механика и биохимического оружия, в самом заряде – веществе – нет ни одного микроорганизма, ни одного вируса, он стерилен. Заряд – это среда, стимулирующая развитие определенных видов вирусов или бактерий. Она наподобие детонатора в гранате – запускает цепную реакцию, которую потом уже не остановить. Достаточно нескольких литров, попавших на благодатную почву, и начнется эпидемия… Но работа не была доведена до конца, только пробная партия изготовлена, ее нельзя было запускать в производство. Сдали ее на склады и ждали, когда Смоленский двинет дело дальше. До совершенства, универсальности не хватало трех-четырех «шагов»… Вы, я вижу, рассеянно меня слушаете, думаете о другом, а спросили лишь из вежливости?
– Что с ним случилось? Неужели это правда?
– Что именно?
– Разное рассказывают.
– Не знаю, мне тяжело сказать. Но смерть академика непонятна.., во многом даже загадочна. Я, конечно, склоняюсь к тому, что это был несчастный случай, с любым может такое случиться. А почему, Катя, вы о нем спросили?
– Борис Исидорович, царство ему небесное, приглашал меня участвовать в его программе уничтожения запасов химического оружия.
– И правильно сделали, что не пошли, – доктор Горелов улыбнулся, глядя на привлекательную женщину, на ее стройные ноги, на длинную шею, высокую грудь. – Вам, Екатерина, фотомоделью бы работать.
– Бросьте, Николай Матвеевич, вы меня в краску вгоняете, – она искусно изобразила смущение и покинула кабинет.
«Хороша! Сбросить бы мне лет двадцать или ей добавить десяток, – подумал доктор Горелов, – я бы за ней приударил. Такая женщина – и не замужем. Эх, где мои семнадцать лет?» – волнение охватило заведующего лабораторией. Он потер ладонь о ладонь, взглянул на свое отражение в зеркале, висевшее над умывальником, а затем ехидно сморщил губы.
– Мерзкий старик, – сказал он, глядя в зеркало, – и тебя, дурака старого, туда же потянуло. А Смоленского жаль… Светило. Правда, последние лет десять он наукой напрямую не занимался, эксперименты оставил. А ведь мог бы, голова была светлая. Но каждому свое.
Екатерина Маслицина тем временем вытащила из сумочки трубку мобильного телефона, переложила в карман белого халата и направилась в женский туалет. Убедившись, что рядом никого нет, набрала номер и когда услышала мужской голос, сухо сообщила:
– Да-да, домой, прямо домой. До встречи, – и отключила телефон.
Она вымыла руки, тщательно и аккуратно вытерла салфеткой кончики пальцев, осмотрела ухоженные ногти, полюбовалась блеском бриллианта в перстне и покинула туалет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12