Он положил руку ей на голову, пригибая ее к себе.
Аурелия поцеловала Гревилла, чувствуя холодную свежесть его губ, привкус хереса на языке, вдыхая особый аромат – смесь лимона и лаванды с оттенком запаха конюшни, а сегодня еще и табачного дыма – и догадываясь, что он пришел из закрытых кабинетов министерства, а может быть, из пивной или курительного салона одного из клубов на Сент-Джеймс-стрит.
– Мы должны делать что-то определенное на суаре у леди Лессингем? – спросила Аурелия, отстранившись, положив ему голову на плечо и глядя на Гревилла снизу вверх с проницательным видом, так противоречившим чувственному блеску ее глаз.
– В Лондон прибыли испанцы, – легким тоном отозвался Гревилл. – Они могут быть теми самыми, кого мы так долго ждем. А могут и не быть. Надеюсь, они тоже придут на суаре.
– А-а… понимаю. – Аурелия ловким движением поправила ему складку шейного платка. – Ты предполагаешь, что они вступят в контакт со своей бывшей соотечественницей?
– Думаю, это неизбежно.
– Значит, нельзя терять время даром. – Аурелия попыталась встать с его колен, но Гревилл обнял ее за талию и снова усадил.
– Сегодня вечером мы ничего не будем делать, дорогая.
– Ничего? – Аурелия игриво посмотрела на него исподлобья. – А я-то думала, ты захочешь поучить меня правильной технике выкуривания испанцев из светских гостиных.
– Это может подождать… Пойдем наверх? Аурелия привстала, вложив ладонь в его руку, но тут же вздохнула.
– Я обещала Фрэнни.
Гревилл склонил голову, соглашаясь:
– Конечно. Но предвкушение делает пир намного слаще. – Он тоже встал. – На сегодняшний вечер есть какие-то приглашения?
Аурелия подумала.
– Несколько… можно выбрать, куда пойти… но ничего безотлагательного. – И посмотрела на мужа, склонив голову набок и снова напомнив ему пытливую птичку.
– Тогда давай проведем спокойный вечер дома? Аурелия тяжело вздохнула.
– Непременно спокойный?
– Ах ты, бесстыдница! Невозможно поверить, что ты респектабельная матрона!
– Была раньше, – поправила его Аурелия с растерянной улыбкой. – Во всяком случае, мне так казалось. Поразительно, до чего плохо мы знаем самих себя.
– О, я думаю, ты знаешь себя очень хорошо, Аурелия. – Гревилл взял ее за подбородок и приподнял его так, чтобы заглянуть ей в глаза.
– Теперь лучше, – просто согласилась она. – И еще я чувствую, что сейчас лучше понимаю Фредерика, чем раньше. Поверить не могу, что когда-то я думала, будто мне больше нечего о нем узнавать.
– Я ему за многое очень благодарен. – Гревилл наклонился и поцеловал ее в ушко.
Может, и ей стоит поблагодарить Фредерика, подумала Аурелия. Была бы ее жизнь лучше, если бы он следовал правилам своего мира и согласился с судьбой, которую диктовали его происхождение и положение в обществе, а не отбросил условности, радостно приняв необычную жизнь под руководством Гревилла Фолконера? Безусловно, она чувствовала бы себя в безопасности, ведя размеренную и рутинную жизнь в браке с Фредериком. Но счастливее?.. Удовлетвореннее?
Нет. И не важно, что ее ждет впереди, воспоминания навсегда останутся с ней. Возбуждение от сознания неизвестности, которую несет каждый новый день, когда не знаешь, что от тебя потребуется, когда играешь такую привычную роль и понимаешь, что это всего лишь роль, что на самом деле ты участвуешь в совсем другом, невероятно волнующем спектакле…
– Что тебя так беспокоит?
Аурелия сообразила, что Гревилл тревожно смотрит на нее, и помотала головой:
– Ничего… совершенно ничего. Просто вся моя жизнь за такое короткое время перевернулась с ног на голову, и я иногда об этом вспоминаю.
– Сожалеешь? – Он говорил бесстрастным голосом, лицо тоже ничего не выражало.
Аурелия задумалась над этим коротким вопросом. Ей и в голову не приходило попытаться обмануть Гревилла – он все равно все увидит сквозь любую дымовую завесу, которую она набросит на себя. Да и лгать ему она не хотела.
– Не думаю, – произнесла она, в конце концов. – Зато точно знаю, что не подведу тебя, Гревилл.
Он кивнул.
Гревилл не привык принимать во внимание влияние своего мира на чувства и личность тех, кого он вербовал для выполнения определенной работы. Во всяком случае, именно так он действовал до сих пор. Но с Аурелией все получилось по-другому.
Однако он не может позволить себе роскошь признаться, в чем причина этого. Гревилл осушил свой бокал с хересом и поднялся вверх, в спальню.
Рано утром следующего дня Гревилл быстро вошел в пыльный кабинет своего шефа в военном министерстве. Саймон Грант поднял глаза от разложенной на массивном столе карты. В руках он держал циркуль.
– А, Гревилл! Тебя-то я и хотел увидеть.
– Что за карта? – Гревилл без приглашения зашел шефу за спину и наклонился над картой. – А, понятно. Тежу. Ты отмечаешь расположение партизанских отрядов.
– Да. Уэллесли уже получил их координаты, благодаря тебе и Фарнему. Он высадился в Лиссабоне двадцать шестого. – Саймон глянул на календарь на стене. – Сегодня четвертое мая, но я думаю, что в ближайшие две недели он может ждать депешу.
– Почтовые голуби?
– Точно. Основные посты все еще действуют на территории Франции, и еще два у нас имеются на Нормандских островах.
Гревилл кивнул. Почтовые голуби принимали самое активное участие в этой войне, а их владельцы зачастую подвергались такой же опасности, как и солдаты на передовой.
– Есть ли новая информация о нашем друге доне Антонио?
Саймон устало улыбнулся:
– Вот в этом мы, безусловно, преуспели. – Он подошел к сейфу, стоявшему в противоположном конце комнаты, и вытащил из него лист бумаги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102