— удивился Андрей.
— Да так — к слову пришлось, — уклончиво ответил Иван. — Значит, так. Мы хоть и слабенькие после операции, но совсем не хилые ребятишки. Я, например, чувствую себя вполне сносно, чтобы убить между делом какого-нибудь зомбированного гада. А ты?
— Эйфория, — пояснил Андрей. — Шаман говорил, что некоторое время мы будем чувствовать себя хорошо. Эта его дрянь, по всей видимости, имеет такой эффект… обманчивый несколько.
— Да и черт с ним, — беспечно отмахнулся Иван. — Короче, как стемнеет, ждем, рубим первого, кто зайдет в палату, — если будут двое, рубим двоих…
— Если будет трое — троих, и так до роты, — язвительно продолжил Андрей. — Ловкий ты парень — что и говорить. Только ведь против фактов не попрешь, мой юный друг. Если увязать деятельность Пульмана и твоего «дяди» со всеми исчезновениями, проще сразу застрелиться. Стреляться не из чего — стало быть, повеситься. Вот на этих простынях.
— С какими еще исчезновениями? — снова насторожился Иван. — Я что-то не знаю?
— Ты многого не знаешь, — хмыкнул Андрей. — Зато хочешь сразу все сделать. Что ж — бывает… Короче, у нас за последний год временно пропадали практически все более-менее значимые фигуры областного масштаба. Недельки на три. Потом возвращались — а где были, не помнят. Думали — секта. Теперь-то мне ясно, что стало с этими товарищами. А тебе?
— Похоже, у вас в области любят вертеть дыры в черепах, — съехидничал Иван. — И как это влияет на наш план?
— Допустим, нам удастся отсюда вырваться — в чем я сильно сомневаюсь, — рассуждал Андрей. — Постараемся удрать за пределы области — это тоже та еще авантюра. Ну, хорошо — удрали. Приперлись, даже, допустим, в столицу. И пошли в компетентные органы.
— Лучше в ФСБ, — вставил Иван. — По-моему, это по их части. И какого-нибудь честного депутата найти — обязательно! Без депутата — никак.
— Договорились, — согласился Андрей. — Пошли мы в ФСБ, нашли честного депутата, все рассказали. Нам поверили и не посчитали, что мы с тобой безнадежные больные… А дальше через свои каналы эти ребята полезли проверять клинику в целом и Пульмана с Бабиновым в частности. Но ведь в областном масштабе все каналы — дырявые, и в прямом и в переносном смысле. Как только с ними возникнет контакт сверху, мы с тобой приплыли — это я тебе как старший товарищ гарантирую. Поверь мне, я ведь занимаюсь оперативной работой не первый год, и точно так же, как и ты, хочу свалить отсюда. Какой мне смысл сочинять?
Веришь?
Иван поразмышлял и сник, не найдя, что возразить. Сыщик был прав — шансы на успех в данном мероприятии практически отсутствовали. И хотя вздорный характер спецназовца не позволял мириться с очевидными фактами, он переживал молча, поскольку разумных доводов против аргументов соседа в настоящий момент не было. А было налицо лишь негодование и скорбь по поводу не правильного и несправедливого мироустройства. Надежда, эта извечная утешительница страждущих, уплывала куда-то налево, судорожно ловя ртом воздух и вяло шевеля дряблыми ногами. Однако по мере того как капитан все более мрачнел и хмурился, его сосед, зацепившись за какую-то мысль, сосредоточенно соображал. И вскоре удовлетворенно крякнул и похлопал себя по коленке, привлекая внимание товарища по несчастью:
— Мысль есть.
— Взять заложников и объявиться? — немедленно отреагировал Иван. — Не получается — думал уже. Многих факторов не хватает.
— Да, это сильно. — Андрей сочувственно поморщился. — Это круто!
Это от дырки в черепе — не иначе… Но мысль другая. Надо оставить памятку.
— Какую еще памятку? Для беспамятных? — Уязвленный Иван попытался ехидно скаламбурить.
— Ага — точно. Ты не кипи — послушай. Памятку для самих себя — то есть для Андрея и Ивана со стерилизованной памятью. Страховку на случай, если шаман оказался не прав. Не понял? Нужно описать, что с нами произошло в этих стенах. Так описать, чтобы потом, прочитав, можно было поверить… Спрятать послание и вынести с собой на волю. Мысль понятна?
— Чем писать? На чем писать? — деловито ухватился Иван, еще не понимая до конца, куда он клонит.
— Ты, кроме «Муму» и строевого устава, читал что-нибудь вообще?
Ну, из художественной литературы? — вкрадчиво поинтересовался Андрей. — Романы исторические, например? Вот-вот, вижу, в твоих не исковерканных борьбой мысли глазах появляется нездоровый проблеск. Уже лучше, уже лучше… Ну чем же писать голым узникам, лишенным всего на свете? Кровью, естественно! Найди здесь какую-нибудь острую штуковину, — хотя бы торчащую шляпку гвоздя, — порежься и хоть обпишись с ног до головы в свое удовольствие. Правда, есть опасность инфицировать ранку — ну да ничего, придется рискнуть. Кто не рискует, тот ходит зомби. Мысль ясна?
— На чем писать? — повторился Иван. — У нас, кроме бинтов на черепах, ничего нет.
— Вот на них, родимых, и писать. — Андрей прикрыл глаза. — Сейчас, естественно, не стоит — в любой момент могут впереться…
— Перевязка, — с сомнением буркнул Иван. — Черт знает, сколько нас здесь продержат. Наверняка будут перевязывать. И — на хер все твои памятки, в мусорное ведро.
— Палата прохладная, бинты свежие, — не сдавался детектив. — Мы не потеем, не дергаемся — лежим себе. Суток трое точно не будут перевязывать — это же не повязка на руке. Есть вполне реальная надежда, что нас отсюда выкинут в течение этих трех суток и оставят под врачебным надзором дома. Закодированные мы не опасны — сам понимаешь. И вообще — чего это я тебя уговариваю? Не хочешь — лежи себе и просто так жди. А памятка — хоть мизерный, но шанс.
— Можно попробовать, — согласился Иван.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149