Десятки! Зная железное правило Корнеича никогда не размениваться на мелочи, можно было предположить, на какую сумму облегчили они владельцев всех этих несгораемых и неприступных стальных пеналов. И четыреста тысяч, похищенные из офиса «КТВ», – веское тому подтверждение.
– Это все, что тебе известно? – спросил Ворон, пристально глядя на дрожавшего от страха охран-ника.
– Все! – просипел тот в ответ. – Честное слово, больше ничего не знаю!.. Вы ведь сдержите свое слово и не станете меня убивать?! Правда?
– Выходи из машины, – коротко бросил сыщик, кивком головы указывая на дверцу со стороны водителя.
– А? Зачем?! – еще сильнее задрожал Баскаков, но все-таки был вынужден подчиниться. Когда тебе в глаз смотрит пустое и зловещее отверстие в пистолетном стволе, почему-то пропадает всякое желание проявлять самодеятельность. Охранник непослушными руками толкнул дверцу, осторожно поставил ноги на мокрую траву лесопарка и обернулся. Вместо ответа «сотрудник ФСБ» махнул пистолетом: «Давай, не задерживайся!» Степан вылез из салона и замер, положив руки на крышу автомобиля. Пассажир мгновенно оказался рядом.
– Стой так и не дергайся, – предупредил Ворон, звеня зажатыми в свободной руке ключами от машины. – Одно неосторожное движение или, не дай бог, попытка убежать – и я всажу в тебя всю обойму. Понял, гаденыш?
Охранник ничего не ответил, а только тихо и жалобно заскулил, опустив голову.
Ворон обошел машину и открыл багажник. Пошарив в нем с полминуты, он достал веревку, вернулся к Степану и связал ему руки за спиной.
– Если будешь себя хорошо вести, не будешь кричать, колотить ногами, звать на помощь, то я вернусь и освобожу тебя. Если будешь дергаться, то считай, что ты труп. Понял?
Баскаков послушно закивал головой, словно китайский болванчик, а потом вдруг охнул и стал медленно оседать на траву. Несильный, но точно выверенный удар по затылку на время лишил его сознания. Ворон подхватил обмякшее тело под руки, подтащил к багажнику и, приподняв, закинул туда сначала туловище охранника, а потом и ноги, согнув их в коленях. По опыту он знал, что предусмотренная в иномарках вентиляция багажного отделения не позволит Степану задохнуться – по крайней мере в течение тех суток, за которые Ворон планировал завершить дело с похищенной из сейфа видеокассетой. Сыщик погасил фары автомобиля, запер обе дверцы, закурил и быстрым шагом направился назад по петлявшей через темный лесной массив мокрой дороге. Достав из кармана плаща мобильник, он коротко переговорил с Иваном. К тому времени как сыщик добрался до условленного места встречи с сыном, в записной книжке сержанта, имевшего доступ к милицейским компьютерам, уже был адрес нового особняка Петра Корнеевича Сергеева в поселке Юкки.
Дожди и шквальные ветры, захлестывавшие город последние две недели, наконец прекратились. На ярко-синем небе сверкало холодное солнце, рассыпая в лужах и каплях множество таких же холодных бликов. С востока дул несильный, но ровный студеный ветер, заставляя трепетать редкую, совсем невесомую листву огромных деревьев старого лютеранского кладбища. Ворон шел по хрустящему песку дорожки и читал надписи на старинных плитах. «Полковник Андрей Карлович Каульбарс, скончался от ран, полученных при штурме Плевны»… «Майор Николай Оттович Унгерн-Штернберг, пал за Отечество в бою под Стефанувом»… «Капитан Роберт Андреевич Люндеквист, доблестно пал за Царя и Отечество при взятии крепости Гуниб»… «Да, капитан, должно быть, не приходилось тебе прятаться от всех в собственной стране, – с горечью подумал Ворон. – Тебе и в дурном сне не могло представиться, что ты ходишь по улицам в гриме и в парике, с фальшивым паспортом и поминутно озираешься, чтобы засечь „хвоста“. Для тебя все было просто: за тобой – Отечество, впереди – враг, вокруг твои солдаты. Веди их вперед, а если что, то похоронят тебя с честью и семью твою не забудут. Собственно, и для нас в Афгане дело обстояло примерно так же. Зато теперь все изменилось, теперь враг говорит с нами на одном языке, ездит по нашим улицам на своих роскошных машинах и предлагает нам с экрана телевизора затянуть потуже пояса, а сам едет отдыхать на собственную виллу в Майами!.. Да, тем, кто погиб в Афгане, пожалуй, еще повезло».
В следующее мгновение Ворон вздрогнул и остановился, заметив приближающуюся со стороны ворот женскую фигуру. Женщина шла уверенной и в то же время как бы танцующей походкой, на ней были черные джинсы, черная кожаная куртка, свитер из толстой шерсти с высоким воротом, темные очки и тот же, что и в прошлый раз, лихо заломленный берет. Сердце у Ворона заколотилось, он машинально оперся на заржавленный столбик ограды. Дело было не только в том, что он отвык от романтических свиданий, и не только в том, что последние несколько дней его мысли упорно возвращались к образу этой женщины, – нет, кроме всего этого сегодня он остро чувствовал свою беззащитность, потому что впервые за долгое время встречался с посторонним, в сущности, человеком без всяких конспиративных принадлежностей вроде очков и накладных усов. Со своим настоящим, хотя и перенесшим несколько пластических операций лицом Ворон чувствовал себя очень уязвимым. Он был взволнован, однако и сыщик, и подпольщик без верной интуиции – ничто, а интуиция подсказывала ему, что он все делает правильно. Отказаться от свидания он все равно не мог, потому что постоянно думал о Вере Лихвинцевой, а явиться на свидание в конспиративном обличье было бы и оскорбительно для женщины, и вообще нелепо.
Шаги захрустели совсем рядом. Вера остановилась перед Вороном, сняла очки, скрестила своим излюбленным движением руки на груди и внимательно осмотрела его с головы до ног.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96