Вот не так давно отдали две иконы в один монастырь, который сейчас восстанавливают. Одна икона Казанской Божьей Матери, а другая Спас Нерукотворный. — Всплеснув руками, она удивленно воскликнула: — Господи, неужели Тимофею понадобились эти журналы? Но зачем?!
— Может, у вас еще что-нибудь пропало? — спросил Варяг.
— Ума не приложу, что могло еще пропасть, — в сердцах воскликнула старушка, всплеснув руками. От ее прежнего сердитого выражения не осталось и следа. Трапеза из «доброго молодца» откладывалась — худющ уж больно, да и навару никакого. Только посуду понапрасну испачкаешь! А потом и по сердцу уж больно пришелся. — Знаете, он мне совсем недавно письмецо короткое написал. Прощения просил…
— На конверте был обратный адрес? — быстро спросил Тарантул.
— Был, — удивленно кивнула княгиня. — Я ему еще ответить хотела… Да вот не успела.
Тарантул понимающе протянул:
— Понятно… Еще что-нибудь пропало?
— Здесь лежала шкатулка, — показала она на тумбочку. — Куда же она подевалась?
— Уж не эта ли? — поднял Тарантул с пола небольшой каповый ларчик ручной работы.
Ларчик был поломан, тяжелая крышка едва держалась на металлической петельке.
Старуха бережно взяла вещицу и, поставив ее на прежнее место, изрекла:
— В ней я держала крестики для крещения и ключи от подвала. В подвале у нас рухлядь всякая хранится.
— А это что? — показал Варяг на несколько серебряных крестиков, валявшихся в углу комнаты.
— Они самые, а вот ключей не видать!
— А в подвале ничего не пропало?
— Нужно посмотреть, — забеспокоилась старуха. — Ой, господи, господи. Этот храм ведь мой дед построил. Еще до революции. В японскую уцелел, вот поэтому во спасение и отстроил. Вот я при нем и осталась… Если бы не церковь, так не знаю, куда бы и подалась.
Подвал оказался глубоким. В нос шибануло застоявшейся плесенью. С первого взгляда было заметно, что сюда уже давно никто не захаживает. Штукатурка во многих местах вздулась и осыпалась, желтоватые обломки валялись на каменном полу.
— Дальше будет совсем темно, — предупредила старуха. — Сюда мы спускаемся крайне редко. Как-то нет особой надобности. А если приходится, так берем с собой свечу или фонарь. Проводить электричество — средств нет, церковь у нас небогатая.
Следом за Тарантулом и Варягом, осторожно перешагивая битый кирпич, двигался Сергей. В руке он предусмотрительно сжимал небольшой, но мощный фонарь. Несмотря на свои габариты, парень был совершенно незаметен, за ним водилось еще одно важное качество — он всегда появлялся в том месте, где был необходим.
Второй телохранитель оставался наверху, расположившись на лавочке у входа. На его коленях лежал небольшой кейс, превращавшийся в короткоствольный автомат, стоило только нажать кнопку на ручке. Достаточно надавить на гашетку, чтобы подавить любое возмущение.
Проход был извилист и выглядел необычайно длинным. Может, оттого, что был совершенно темным. Некая прихожая в преисподнюю. Наверняка в этой прохладе лукавые отдыхают после жаркого трудового дня.
— Посвети! — распорядился Тарантул, повернувшись к охраннику. — В самые углы давай… Что-то все это мне не нравится.
Луч фонаря резанул тьму, осветив раскрошившуюся штукатурку. Тонко пискнув, мелькнула крыса, показав свою сгорбленную спину. Световое пятно, расплываясь и меняя форму, поплыло вдоль стены в дальний угол.
— Где тут дверь? — спросил Сергей, шагнув вперед.
За спиной, шурша штукатуркой, последовали остальные.
— Дверь чуть дальше впереди, — подсказала Голицына.
Ее голос, еще полчаса назад по-девичьи задиристый, вдруг предательски подсел. Фонарь в руке Сергея слегка дрогнул — волнение передалось и ему.
— Ага, вижу!
Действительно, впереди была дверь, сколоченная из обыкновенных, плохо струганных досок. Узкая и невысокая.
— Дверь открыта, — проговорила старуха все тем же вибрирующим фальцетом. — Господи, у нас ведь там совершенно ничего нет! Просто всякая мелочь, рухлядь… Мы туда сбрасываем все, что не нужно, но что может пригодиться. Рамы от икон, поломанные подсвечники, разные тряпки. Хозяйство большое, все может пригодиться…
Взявшись за ручку, Сергей несильно потянул дверь на себя и лучом фонаря прощупал близлежащее пространство.
Кладовка и впрямь была завалена чуть не доверху. Деревянный забор и металлические ограды занимали половину помещения. У стены в огромную кучу были свалены ватники, на полу лежало несколько темных досок, и, только присмотревшись, в них можно было признать иконы. Безымянный иконописец не сумел дотянуть до канона, и оттого их участь — забвение.
Лучом фонаря Сергей обшарил пустое пространство перед собой. На несколько секунд световое пятно, расплывшееся по краям, остановилось на асимметричном лике святого, а потом резко метнулось в противоположный угол.
— А это что такое?
— Бог ты мой! — негромко, но уж как-то очень сочно изумился Тарантул.
Свет вырвал торчащие из-под металлических прутьев кирзовые стоптанные сапоги.
— Да это же наш сторож! — испуганно произнесла Нина Петровна.
— Дай сюда фонарь, — сказал Варяг, протянув руку. Сергей послушно исполнил приказ. Присев на корточки, Варяг посветил фонарем. — Отодвинь прутья, мешают!
Тарантул потянул на себя ограду. Металл недовольно заскрежетал. Показалось застывшее лицо. Неподвижные глаза смотрели в никуда. Рот слегка приоткрыт, как будто бы убитый хотел изрыгнуть подкативший страх, да вот силенок для крика не сыскалось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23