— Виноват, товарищ Сталин. Когда его пригласить… для беседы?
С ответом Иосиф Виссарионович не спешил. Собственно, некоторая медлительность была одной из черт Хозяина, которая гипнотическим образом действовала на его собеседников. Создавалось впечатление, что вождь тщательнейшим образом обдумывает каждое свое произнесенное слово. Вполне возможно, что так оно и было.
Чиркнув спичкой, Сталин подпалил табачок и пыхнул сладковатым дымком. Серое облачко проплыло рядом с лицом Лаврентия Павловича, но отстраниться народный комиссар не посмел.
— Скажем, завтра… Где-нибудь часов в одиннадцать вечера.
Берия понимающе кивнул. Это время у Хозяина было самое продуктивное. А следовательно, предстоящей встрече он придавал большое значение. Разговор обещал быть серьезным.
— Сделаю, товарищ Сталин.
— И еще вот что, Лаврентий… Постарайся растолковать ему поделикатнее, что от него требуется. Все эти дворяне необыкновенно чувствительны.

* * *

Спина Петра Михайловича Голицына выглядела невероятно прямой. В ней было все: упрямый и твердый характер, осанка потомственного дворянина, не привыкшего кланяться, чувство собственного достоинства. Князь мог склонить голову только перед царским стягом. А кто для него Сталин? Всего лишь недоучившийся семинарист, которого в прежние времена не пускали дальше прихожей.
На Голицыне был парадный царский китель, правда, с отпоротыми погонами, но на груди висели десятка два орденов. Как и в прежние времена… Что, по мнению генерала, должно было означать — мундиры меняются, а вот офицерская доблесть — на века!
На губах Иосифа Виссарионовича промелькнуло нечто похожее на улыбку: «Странно, что такое богатство не реквизировали при обысках чекисты».
— Вы курите? — спросил Сталин с мягким грузинским акцентом, почтительно подвигая к гостю распечатанную пачку «Казбека».
Генерал отрицательно покачал головой.
— Благодарствую. Не вижу пользы, — басовито прогудел генерал.
Сталин слегка улыбнулся. Вот оно как. Не многие из приглашенных способны были ответить отказом, да еще столь холодным тоном! Такое впечатление, что ему предлагали не первосортный табачок, а заставляли надкусить ампулу с цианистым калием.
— Петр Михайлович, вы всегда стараетесь делать то, что на пользу? — спросил Сталин.
Князь безмятежно пожал плечами:
— Просто стараюсь жить рационально. А от табака один лишь вред! — Неожиданно старик улыбнулся, показав красивые белые зубы: — Хотя, признаюсь вам, в молодости я грешил этим занятием. Весьма грешил!
— Сейчас много пишут о вреде табака, — спокойно согласился Иосиф Виссарионович. — Но в моем возрасте поздно менять привычки. — Сталин взял со стола трубку, но закуривать пока не стал. — А что это у вас за крест такой на груди? — с интересом спросил он, указав чубуком трубки на грудь князя.
Голицын, чуть приподняв голову, достойно ответил:
— Я кавалер ордена Святого равноапостольного князя Владимира. А этот крест — его знак. Носить его предписывается всегда! Извините, но ради нашей встречи я не сделал исключение.
Улыбка Иосифа Виссарионовича сделалась понимающей. Именно таким Голицын видел Сталина на многочисленных портретах и репродукциях. Слегка качнув головой, хозяин кабинета ответил:
— Разумеется. Чего же менять установленные правила. Но, насколько я понимаю, при знаке ордена Владимира второй степени на левой стороне груди носится и орденская звезда. Где же она у вас?
Старик заметно нахмурился:
— Вы правы… Звезда была. Она состоит из восьми лучей. Четыре золотые и четыре серебряные… Этот орден мне сохранить не удалось, — в голосе Голицына послышалась откровенная горечь, — его у меня в двадцать втором году отобрали чекисты.
Иосиф Виссарионович слегка развел руками:
— Мне остается только сожалеть. Петр Михайлович, а вы не могли бы вспомнить номер вашего ордена? Может быть, я чем-то смогу вам помочь? Хотя не обещаю, ведь прошло уже столько времени!
Генерал Голицын выглядел слегка смущенным:
— Стоит ли, право…
— И все-таки! — мягко настоял Сталин.
— Четыреста пятьдесят третий, — не без колебаний произнес князь Голицын. — Но хочу сделать вам комплимент, в нынешние времена редко кто разбирается в царских орденах.
Правый уголок рта Сталина смешливо дернулся. Забавный тип. Взяв со стола карандаш, он чиркнул что-то в блокноте.
— А это, насколько я понимаю, орден Святой Анны? — вновь спросил Хозяин.
— Да. Это орден Святой Анны. Девиз этого ордена звучит так: «Любящим правду, благочестие и верность». Этот орден я получил за поимку важного государственного преступника.
— Вот как, — проявил заметный интерес Иосиф Виссарионович, — и что же это за преступник?
— Это был германский шпион, — и, задержав взгляд на лице Сталина, Голицын с некоторым нажимом произнес: — Поймите меня правильно, настоящий шпион!
— Хм… — правый уголок рта пополз вверх. — Значит, и в то время существовали большие проблемы с немцами?
— Они всегда были нашими противниками. А потом, у германцев всегда была очень сильная разведка.
— Но все-таки этот шпион попался! — заметил Сталин.
Генерал-лейтенант Голицын сдержанно заметил:
— Он бы никогда не попался, если бы мы его не поймали. А потом, контрразведчик должен быть всегда подготовленнее и умнее любого разведчика. Иначе ему не достигнуть поставленной задачи. А этого шпиона мы выкрали за пределами России, в Турции, —
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23