Не то черные подштанники, не то трико. Все это, впрочем, буфетчик рассмотрел плохо. Зато лицо хозяина разглядел. Верхняя губа выбрита до синевы, а борода торчит клином. Глаза буфетчику показались необыкновенно злыми, а рост хозяина, раскинувшегося на этом... ну, Бог знает на чем, неимоверным.«Внушительный мужчина, а рожа кривая», — отметил буфетчик.— Да-с? — басом сказал хозяин, прищуриваясь на вошедшего.— Я, — поморгав, ответил буфетчик, — изволите ли видеть, содержатель-владелец буфета из Варьете.— Не подумаю даже! — ответил хозяин.Буфетчик заморгал, удивившись.— Я, — продолжал хозяин, — проходил мимо вашего буфета, почтеннейший, и нос вынужден был заткнуть ...и нос вынужден был заткнуть... — На этом слове текст обрывается. Следующий лист оборван наполовину. Из сохранившегося текста можно понять, что Воланд высказал свое неудовольствие по поводу несвежей осетрины. Буфетчика же волновало другое — фальшивые деньги, он пытался выразить свои претензии по этому поводу. В ответ послышался возглас Воланда: «Бегемот!» — и далее по тексту.

...........Бегемот!На зов из черной пасти камина вылез черный кот на толстых, словно дутых лапах и вопросительно остановился.«Дрессированный, — подумал буфетчик, — лапы до чего гадкие!»— Ты у канцлера был? — спросил Воланд.Буфетчик вытаращил глаза.Кот молчал.— Когда же он успеет? — послышался хриплый сифилитический голос из-за двери, — ведь это не ближний свет! Сейчас пошлю.— Ну а в Наркомпросе?— В Наркомпрос я Бонифация еще позавчера посылал, — пояснил все тот же голос.— Ну?— Потеха!— Ага, ну ладно. Брысь! (Кот исчез в камине.) Итак, продолжайте, вы славно рассказываете. Так... Якобы деньги?.. Дальше-с...Но буфетчик не сразу обрел дар дальнейших рассказов. Черненькое что-то стукнуло ему в душу, и он настороженными слезящимися глазками проводил Бегемота в камин.— А они, стало быть, ко мне в буфет и давай их менять!— О! Жадные твари! Но, позвольте, вы-то видели, что вам дают?— То-то, что деньги совершенно как настоящие.— Так что же вас беспокоит? Если они совершенно как настоящие...— То-то, что сегодня, глядь, ан вместо червонцев резаная бумага.— Ах, сволочь-народ в Москве! Но, однако ж, чего вы хотите от меня?— Вы должны уплатить...— Уплатить?!— О таких фокусах администрацию надлежит уведомлять. Помилуйте, на 110 рублей подковали буфет.— Я не хочу вам платить. Это скучно — платить.— Тогда вынужден я буду в суд заявить, — твердо сказал буфетчик.— Как в суд! Рассказывают, у вас суд классовый?— Классовый, уж будьте спокойны.— Не погубите сироту, — сказал плаксиво Воланд и вдруг стал на колени.«Полоумный или издевается», — подумал буфетчик.— Лучше я вам уплачу, чем в суд идти. Засудят меня, ох засудят, как пить дадут, — сказал Воланд. — Пожалуйте бумагу, я вам обменяю.Буфетчик полез в карман, вынул сверток, развернул его и ошалел.— Ну-с, — нетерпеливо сказал хозяин.— Червонцы!! — шепотом вскричал буфетчик.Воланд сделался грозен.— Послушайте, буфетчик! Вы мне голову пришли морочить или пьяны?— Что же это такое делается? — залепетал буфетчик.— Делается то, что у вас от жадности в глазах мутится, — пояснил Воланд, вдруг смягчаясь. — Любите деньги, плут, сознайтесь? У вас, наверное, порядочно припрятано, э? Тысчонки сто тридцать четыре, я полагаю, э?Буфетчик дрогнул, потому что, ляпнув наобум, по-видимому, цифру, Воланд угадал до последней копейки — именно в сумме 134 тысяч выражались сбережения буфетчика.— Это никого не касается, — забормотал буфетчик, совершенно пораженный.— Мне только одно непонятно, — продолжал артист Воланд, — куда вы их денете? Вы помрете скоро, через год, в гроб вы их не запихнете, да они в гробу вам и не нужны...— Попрошу вас не касаться моей смерти, — тихо ответил буфетчик, и побледнел, и стал озираться. Ему сделалось страшно, отчего — он сам не знал.— Я пойду, — добавил он, вращая глазами.— Куда же вы так спешите? — любезно осведомился хозяин. — Останьтесь с нами, посидите, выпьемте. Бонифаций превосходно приготовляет напиток. Отведайте, э?— Благодарствуйте, я не пью, — просипел буфетчик и стал пятиться.— Куда ж вы? — спросил вдруг сзади кто-то, и вынырнула рожа. Один глаз вытек, нос провалился. Одета была рожа в короткий камзольчик, а ноги у нее разноцветные, в полосах, и башмаки острые. На голове росли рыжие волосы кустами, а брови были черного цвета, и клыки росли куда попало. Тихий звон сопровождал появление рожи, и немудрено: рукава рожи, равно как и подол камзола, были обшиты бубенчиками. Кроме того, горб. То есть не то что выпивать с этой рожей...— Хватим? — залихватски подмигнув, предложила рожа и пододвинулась к буфетчику. Рожа сняла с подставки святую чашу и поднесла ее буфетчику.— Не пыо, — шепотом ответил буфетчик, вдавился в переднюю, увидел на стене громадную шпагу с рукоятью чашей и затем совершенно голую девицу, сидящую верхом на кресле, отделанном черепахой. Увидев буфетчика, девица сделала такой жест, что у того помутилось в глазах. Не помня сам себя, буфетчик был выпущен на лестницу, и за ним тяжело хлопнула дверь.Тут буфетчик сел прямо на ступеньку и тяжело дышал, глаза у него лезли из-под бровей, хоть пальцами их вдавливай. Он почему-то ощупал себя. И когда коснулся головы, убедился, во-первых, что она совершенно мокрая, а во-вторых, что он шляпу забыл в квартире Воланда. Затем он проверил сверток, червонцы были налицо. Солнце било на лестницу через окно. Гулкие шаги послышались сверху. Поравнялась женщина, брезгливо поглядела на буфетчика и сказала:— Вот так дом малахольный. Ну, с утра все пьяные, ну, прямо потеха. Э, дядя, у тебя червонцев-то, я вижу, курочки не клюют?
1 2 3 4 5 6 7 8