Суковский 125 рублей, а Нютон 90. К полудню стало страшно у кассы.В двенадцать часов с четвертью на кассе поставлена заветная доска «Все билеты проданы на сегодня», и барышники, и просто граждане стали покупать на завтра и на послезавтра. Суковский и Нютон приняли горячее участие в операциях, причем не только никто ничего не знал об этом, [но и] они друг о друге не знали.В два часа барышники перестали шептать: «Есть на сегодня два в партере», и лица их сделались загадочными. Действительно, публика у Варьете стала волноваться, к барышникам подходили, спрашивали: «Нет ли?» — и они стали отвечать сквозь зубы: «Есть кресло в шестом ряду — 50 рублей». Сперва от них испуганно отпрыгивали, а с трех дня стали брать.В контору посыпались телефонные звонки, стали раздаваться солидные голоса, которым никак нельзя было отказать.Все двадцать пять казенных мест Нютон расписал в полчаса, а затем пришлось разместить и приставные стулья для голосов, которые попроще. Все более к вечеру выяснялось, что в Варьете будет что-то особенное. Особенного, впрочем, не мало было уже и днем — за кулисами.Во-первых, весь состав служащих отравил жизнь Осипу Григорьевичу ...отравил жизнь Осипу Григорьевичу... — В последующих редакциях в этой роли выступил конферансье Мелунчи, он же Мелузи, Чембукчи, Жорж Бенгальский.

, расспрашивая, что он пережил, осматривали шею Осипа, но шея оказалась как шея — безо всякой отметины... Осип Григорьевич сперва злился, потом смеялся, потом врал что-то о каком-то тумане и обмороке, потом врал, что голова у него осталась на плечах, а просто Воланд его загипнотизировал и публику, потом удрал домой. Рибби уверял всех, что это действительно гипноз и что такие вещи он уже двадцать раз видел в Берлине. На вопрос, а как же собака объявила: «Сеанс окончен»? — и тут не сдался, а объяснил собачий поступок чревовещанием. Правда, Нютон сильно прижал Рибби к стене, заявив клятвенно, что ни в какие сделки с Воландом он не входил, а, между тем, две колоды отнюдь не потусторонние, а самые реальнейшие тут налицо. Рибби, наконец, объяснил их появление тем, что Воланд подсунул их заранее.— Мудрено!— Значит, фокус?!Пожарный был прост и не врал. Сказал, что, когда голова его отлетела, он видел со стороны свое безголовое тело и смертельно испугался. Воланд, по его мнению, колдун.Все признали, что колдун — не колдун, но действительно артист первоклассный.Затем вышла «Вечерняя Газета» и в ней громовое сообщение о том, что Аполлона Павловича выбросили ...Аполлона Павловича выбросили... — В следующих редакциях — Аркадий Аполлонович Семплеяров.

из должности в два счета. Следовало это сообщение непосредственно за извещением, исходящим от компетентного органа, укорявшего Аполлона Павловича в неких неэтических поступках. Каких именно — сказано не было, но по Москве зашептались, захихикали обыватели: «Зонтики... шу-шу, шу-шу...»Вслед за «Вечерней Газетой» на головы Библейского и Нютона обрушилась «молния».«Молния» содержала в себе следующее:«Маслов уверовал. Освобожден. Но под Ростовом снежный занос. Может задержать сутки. Немедленно отправляйтесь Исналитуч, наведите справки Воланде, ему вида не подавая. Возможно преступник. Педулаев Педулаев. — В следующих редакциях — Степа Лиходеев.

».— Снежный занос в Ростове в июне месяце, — тихо и серьезно сказал Нютон, — он белую горячку получил во Владикавказе. Что ты скажешь, Библейский?Но Библейский ничего не сказал. Лицо его приняло серьезный старческий вид. Он тихо поманил Нютона и из грохота и шума кулис и конторы увел в маленькую реквизитную. Там среди масок с распухшими носами две головы склонились.— Вот что, — шепотом заговорил Библейский, — ты, Нютон, знаешь, в чем дело...— Нет, — шепнул Нютон.— Мы с тобой дураки.— Гм...— Во-первых: он действительно во Владикавказе?— Да, — твердо отозвался Нютон.— И я говорю — да, он во Владикавказе.Пауза.— Ну, а ты понимаешь, — зашептал Робинский, — что это значит?Благовест смотрел испуганно.— Это. Значит. Что. Его отправил Воланд.— Не мож...— Молчи.Благовест замолчал.— Мы вообще поступаем глупо, — продолжал Робинский, — вместо того, чтобы сразу выяснить это и сделать из этого оргвыводы...Он замолчал.— Но ведь заноса нет...Робинский посмотрел серьезно, тяжко и сказал:— Занос есть. Все правда.Благовест вздрогнул.— Покажи-ка мне еще раз колоды, — приказал Робинский.Благовест торопливо расстегнулся, нашарил в кармане что-то, выпучил глаза и вытащил два блина. Желтое масло потекло у него меж пальцев.Благовест дрожал, а Робинский только побледнел, но остался спокоен.— Пропал пиджак, — машинально сказал Благовест.Он открыл дверцу печки и положил в нее блины, дверцу закрыл. За дверкой слышно было, как сильно и тревожно замяукал котенок. Благовест тоскливо оглянулся. Маски с носами, усеянными крупными, как горох, бородавками, глядели со стены. Кот мяукнул раздирающе.— Выпустить? — дрожа, спросил Благовест...Он открыл заслонку, и маленький симпатичный щенок вылез весь в саже и скуля.Оба приятеля молча проводили взорами зверя и стали в упор разглядывать друг друга.— Это... гипноз... — собравшись с духом, вымолвил Благовест.— Нет, — ответил Робинский.Он вздрогнул.— Так что же это такое? — визгливо спросил Благовест.Робинский не ответил на это ничего и вышел.— Постой, постой! Куда же ты? — вслед ему закричал Благовест и услышал:— Я еду в Исналитуч.Воровски оглянувшись, Благовест выскочил из реквизиторской и побежал к телефону. Он вызвал номер квартиры Берлиоза и с бьющимся сердцем стал ждать голоса. Сперва ему почудился в трубке свист, пустой и далекий, разбойничий свист в поле.
1 2 3 4 5 6 7 8