– Я вовсе не герой и все же оказался в положении, когда должен… – Жан-Марк замолчал – комната накренилась, стала темнеть…– Вы не считаете себя героем? – Голос Жюльетты прозвучал откуда-то издалека.– Становится дьявольски темно. По-моему, я собираюсь…Ладонь Жюльетты легла ему на глаза.– Поспите. Я присмотрю, чтобы вам не причинили вреда. Можете мне довериться.Она лжет. Нельзя доверять ни одной женщине. Мысль была вялая, ватная. Все плыло в голове Жан-Марка.Но Жюльетта еще только сильный, храбрый ребенок, чьи руки так же нежны, как резок ее тон.Да, сейчас Жан-Марк мог доверять Жюльетте де Клеман.Он расслабился и провалился в ожидавшую его темноту. * * * Когда он снова открыл глаза, Жюльетта стояла на коленях у его постели.– Я надеялась, что вы еще поспите, – прошептала она. – Здесь деревенский врач.– Стало быть, вы… победили.– Конечно! У этого человека более щегольской вид, чем у придворного врача, но я надеюсь, что он не дурак. – Девочка замешкалась. – Сейчас он намеревается извлечь кинжал.Жан-Марк напрягся, и его взгляд устремился к камину. Маленький круглый человечек в фиолетовом парчовом камзоле и тщательно завитом белом парике стоял у камина, грея унизанные кольцами пальцы.– Теперь я тоже сожалею, что быстро пришел в себя. Не люблю боли, – сознался Жан-Марк.– Естественно. – Жюльетта по-прежнему стояла на коленях у его постели. – Будет больно, но есть способы ослабить страдания. Постарайтесь думать о чем-то прекрасном.Врач поправил галстук и отвернулся от огня. Жан-Марк весь подобрался.– Не напрягайтесь, так будет еще больнее. – Жюльетта взяла обе руки Жан-Марка в свои. – Думайте о… Нет, я не могу сказать вам, о чем думать. Это должна быть ваша собственная прекрасная картина.Жан-Марк наблюдал за врачом.– Боюсь, что не последую вашему совету, – сухо сказал Жан-Марк. – Красота что-то ускользает от меня.Пальцы девушки крепче сжали руки Жан-Марка.– Я, когда мне больно, думаю о том, что чувствую, когда рисую или смотрю на Танцующий ветер.– Танцующий ветер? – Жан-Марк напрягся, его взгляд скользнул от подходившего врача к лицу Жюльетты.– Вы слышали о нем? Это самая прекрасная статуэтка в мире. Иногда я смотрю на нее и думаю… – Жюльетта запнулась и замолчала.– Думаете о чем?– Ни о чем.– Нет, скажите.– Просто я не понимаю, как мог человек создать такую красоту, – ответила Жюльетта. – Это больше, чем красота, это…– Не говорите мне, – скривил губы Жан-Марк. – Мечта.Девушка кивнула:– Значит, вы его видели. Тогда вы можете думать о Танцующем ветре.Жан-Марк покачал головой:– Сожалею, но я никогда не видел эту статуэтку.Лицо Жюльетты затуманилось.– Ну, месье, вы пришли в сознание. – У кровати стоял врач, жизнерадостно улыбаясь. – Мое имя Гастон Сен-Лер, и я вытащу кинжал из вашего плеча. – Врач подошел ближе. – Ну, а теперь соберитесь с духом, а я…– Не слушайте его! – свирепо перебила Жюльетта. – Смотрите на меня.Карие глаза Жюльетты сияли, искрились. Ее тонкое лицо оживилось. Румянец на щеках цвел розами, на виске пульсировали голубые жилки.– Что из того, что вам доводилось видеть, было самым прекрасным?– Море.– Тогда думайте о море. – Пальцы Жан-Марка сжали запястье Жюльетты. – Держитесь за меня и расскажите мне о море. Расскажите, каким вы его помните.– Буря… сила… Волны бьются о корабль. Серо-синяя вода сверкает в…Пронзительная, добела раскаленная боль…– Море, – прошептала Жюльетта, не сводя с него глаз. – Вспоминайте о море.– Еще разок, – радостно сообщил врач, крепче ухватившись за рукоятку кинжала.– Тише. – Взгляд Жюльетты не отрывался от глаз Жан-Марка. – Расскажите мне еще о море.– В солнечном свете в спокойный день оно… мы словно плыли в гигантском сапфире.Сверкающие карие глаза отгоняли боль. Жан-Марк провел языком по пересохшим губам.– И когда корабль подходит к берегу…Ее кожа – роза в чаше со сливками.– Вода становится… изумрудной. Никогда нельзя быть уверенным…Боль!Жан-Марк, выгнув спину, приподнялся на кровати, когда врач выдернул кинжал из плеча.– Вот и все. – Врач отвернулся, держа в руке окровавленный кинжал. – Теперь я промою рану и сделаю вам перевязку.Жан-Марк лежал, перед глазами комната кружилась, потолок опускался. Он почувствовал, как по руке заструилась кровь.– Вам придется отпустить меня, – сказала Жюльетта. Жан-Марк непонимающе уставился на нее.Она потянула руки, пытаясь высвободить запястья из его пальцев.– Я не смогу помогать врачу, если вы меня не отпустите.Жан-Марк медленно разжал пальцы и выпустил ее руки. Жюльетта вздохнула с облегчением.– Так-то лучше. Худшее уже позади.– Разве? – Жан-Марк почувствовал себя страшно одиноким. Ему хотелось снова держать ее руки в своих. Странно. Он пересилил себя и пытался говорить как ни в чем не бывало.– Приятно знать, что самое худшее уже позади. Вы уже поняли, что я сделан не из того теста, из которого лепят героев. И для меня была бы ужасна мысль, что еще предстоит боль.– Немногие мужчины пережили бы такой ужас, не закричав.Слабая улыбка тронула губы Жан-Марка.– С чего бы мне орать? Я ведь думал о чем-то… прекрасном. * * * Врач покинул гостиницу несколько часов назад. Сон Андреаса был беспокойным и прерывистым. Жюльетта обвела взглядом комнату. Она уже несколько часов провела в кресле, не решаясь потревожить его.Для деревенской гостиницы обстановка в номере была даже роскошной, а сама комната – по-видимому, лучшей из тех, что мог предложить месье Гийом, но Жюльетте она была неинтересна.Она перевела взгляд на лицо Андреаса, изучая его так же зачарованно, как и в первый раз, оно заворожило ее, еще когда она была в экипаже. Боже, как бы ей хотелось написать его!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24