После свадьбы мы сразу переехали сюда — это было ровно пятьдесят лет тому назад, тоже под Рождество… — Она печально улыбнулась. — Будущим летом мне исполнится семьдесят.Чарли вдруг захотелось поцеловать ее, но он не посмел. Вместо этого он рассказал ей о своем отце, который преподавал в Гарварде американскую историю, о том, как они вместе ездили в Дирфилд и бродили по его окрестностям и как ему — маленькому мальчику — нравилось рассматривать старинные дома и отыскивать на берегах рек и склонах холмов следы ледника, который в древности покрывал всю территорию Новой Англии.— Я до сих пор хорошо помню эти прогулки, — сказал он, пока миссис Палмер наливала ему второй стакан чаю. — А может быть, вы даже знали моего отца?Она отрицательно покачала головой и, выйдя на кухню, принялась хлопотать там, несильно гремя посудой. Незнакомец, сидящий в ее гостиной, нисколько не пугал Глэдис Палмер. Она уже поняла, что Чарли — вежливый, хорошо воспитанный молодой человек, который умеет себя вести. Больше того, с ним она чувствовала себя так, как будто это ее сын вернулся наконец домой… Правда, ее немного удивило, что накануне Рождества Чарли путешествует один, но расспрашивать его она не спешила.— Хотите остаться у меня, мистер Уотерстон? — предложила она, вернувшись в гостиную. — Вы меня не стесните. Я могу открыть для вас одну из моих гостевых комнат.Говоря это, она бросила взгляд за окно. Ее небольшой сад был совершенно не виден за плотной снежной пеленой, и Глэдис с удовлетворением подумала, что ехать куда-то в такую погоду — чистое безумие. Она была почти уверена, что Чарли примет ее предложение. Во всяком случае, ей очень этого хотелось.— Вы уверены, что я не помешаю вам? — Чарли тоже взглянул на снежную бурю за окном и почувствовал, что ему очень хочется остаться. Миссис Палмер очень понравилась Чарли; ее облик и манеры странным образом напоминали ему о детстве, хотя он ни за что бы не сказал, что она — подобно многим старикам — живет воспоминаниями о прошлом. Судя по всему, ей было очень неплохо и в настоящем, и Чарли снова поразился ее оптимизму и жизнелюбию.Кроме того, в ее обществе он чувствовал себя совершенно раскованно и свободно.— Мне не хотелось бы затруднять вас, — сказал он прямо. — Я нисколько не обижусь, если вы скажете, что у вас есть какие-то свои планы. Но, если вы правда не возражаете, я хотел бы остаться. Мне у вас очень нравится.На этом обмен любезностями закончился. Энергично покачав головой в знак того, что она не имеет ничего против, миссис Палмер отвела Чарли на второй этаж, чтобы показать ему комнаты. По правде говоря, то, как был выстроен этот необычный старый дом, интересовало Чарли гораздо больше, чем площадь спален и вид из окон, однако, когда он увидел комнату, которую миссис Палмер предназначила ему, он невольно замер на пороге. На мгновение Чарли показалось, что он снова стал ребенком и вернулся домой, и это было так неожиданно, что он буквально лишился дара речи и только глупо улыбался, обводя взглядом убранство небольшой, уютной спальни.Широкая кровать на четырех столбиках была застелена верблюжьим одеялом, стены были обиты голубым вощеным ситцем, на каминной полке выстроились в ряд изящные фарфоровые статуэтки и модель парусника. На стенах висели картины — в основном морские пейзажи или корабли, несущиеся к горизонту на всех парусах. Как и в других комнатах, как он успел заметить, в камине были сложены березовые поленья, которые, казалось, только и ждали, чтобы кто-нибудь поднес к ним пылающую лучину, и Чарли почувствовал, что в этой комнате он способен прожить сколь угодно долго.— Это… это просто великолепно, — проговорил он наконец, с трудом подбирая слова. Он был искренне благодарен миссис Палмер за ее гостеприимство. Везде в доме было так чисто, так уютно, словно она каждую минуту ожидала приезда любимых родственников или многочисленных гостей, и Чарли захотелось, чтобы она знала, как он оценил ее усилия. И миссис Палмер, похоже, была очень довольна его похвалой. Ей вообще нравилось, когда в ее доме жили люди, способные по достоинству оценить порядок, который она поддерживала, не жалея ни сил, ни времени, — люди, которые знали толк в красивых вещах и понимали, чем она делится с ними.Именно поэтому абсолютное большинство пансионеров, которые останавливались у нее, не были людьми случайными. Миссис Палмер никогда не давала объявлений в газету — все, кто когда-либо жил у нее, приезжали с рекомендательными письмами от общих друзей или прежних постояльцев. Что касалось жестяной таблички на калитке, то Глэдис повесила ее только в прошлом году, сама и не понимая — зачем.Вот уже семь лет она сдавала комнаты гостям, и хотя деньги были для нее не самым последним делом, общение было для Глэдис гораздо важнее. Когда в доме полно народа, особенно не поскучаешь, да и сознание того, что наверху кто-то есть, что кто-то вот-вот придет с рыбалки или с прогулки, помогало ей справиться с одиночеством. К сожалению, все это бывало только летом; рождественских праздников Глэдис откровенно боялась, и приезд Чарли был для нее настоящим подарком судьбы.— Я рада, что вам у меня нравится, мистер Уотерстон, — сказала она Чарли, который разглядывал картины на стенах, и он повернулся к ней со счастливой улыбкой.— Хотел бы я посмотреть на того, кому здесь не понравится, — ответил он, и Глэдис снова подумала о своем сыне. В глазах ее Чарли заметил легкую тень печали, но, когда она заговорила, в голосе Глэдис звучали лишь легкие, шутливые интонации.— Представьте себе, я знаю одного такого человека, — промолвила миссис Палмер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92