То, что на ней никто не женится, Мэллит не пугало – ее не привлекала жизнь, которую вела мать, и она не завидовала красоте сестер. Чему завидовать? Тому, что на Фанелли вчера не сошелся Пояс Невесты?[59] Зато Мэллит сегодня увидит того, кого хочет увидеть.
Когда достославный Енниоль из всех девиц общины избрал младшую дочь Жаймиоля, мать и сестры долго плакали. Они надеялись, что девушку все же удастся пристроить, но слово достославного из достославных – закон. Енниоль справедлив – из всех невест выбрал самую безнадежную и сделал ее… самой счастливой. Гоганни не может любить не гогана, но ставшая Залогом свободна от замужества, а наследник Талига достоин любви, как никто другой! Мэллит с нежностью коснулась шрама на груди. Их кровь и их судьбы смешаны, Альдо об этом не подозревает, но это так.
Если Енниоль узнает, что она прочла Кубьерту[60], он не спустит с нее глаз. Но откуда ему знать?! Женщины не читают, а едят и сплетничают. Конечно, Мэллит поняла далеко не все, но Старшины и Учителя и те понимают не более трети Великой Книги. К счастью, Залог – это совсем просто. Старшины думают, что, обладая ею, они держат в руках Альдо, но для нее Альдо дороже всех сокровищ мира, матери, отца, обычаев. Душу свою она и так погубила, когда восьмилетней девчонкой покинула в Ночь Флоха спальню и забралась в Чертог Четверых и Одного. С тех пор все ночи Луны принадлежали ей, она была свободна и счастлива своей свободой. Ее никто не видел и не мог видеть – все сидели по своим спальням и молили Кабиоха о возвращении и прощении. Все, но не она! Пять дней Мэллит была послушным ягненком, в шестую ночь она превращалась в дикую кошку, но, только встретив Альдо, поняла, что такое жизнь.
Луна поднялась над крышами и запуталась в ветвях платана. Прозвенел гонг, оповещая обитателей дома, что пришел час изгнать из сердец сиюминутное и открыть их Вечности. Мэллит перевернула песочные часы и устроилась на кровати, обхватив коленки, ожидая, когда отец отца пройдет по дому, проверяя, заперты ли все двери изнутри, и запрет их снаружи.
Прозвучали шаги, щелкнул, поворачиваясь, ключ. Теперь хозяин дома поднимется наверх, пройдет по внутренней галерее, войдет к себе и задвинет засов. Время текло медленнее. Последние минуты тянулись чуть ли не дольше, чем пять дней, но рано или поздно кончается все. Дом замер, только во внутреннем дворе рычали спущенные с цепи гайифские псы, да вдоль внешней стены ходили сторожа-иноверцы. Мэллит распахнула окно и белкой перескочила на старый платан, с которого перебралась на галерею. Дорогу в Чертог она отыскала б даже с завязанными глазами.
Отец отца, прежде чем пройти к себе, наполнил светильники маслом и раздвинул все четыре занавеса. Мэллит подошла к аре, и та почувствовала приближение Залога – золотые грани ярко вспыхнули и начали медленно таять. Показался стилет, неподвижно висевший в золотистом мареве, кровь на конце клинка по-прежнему была алой. Шрам на груди заныл, девушка присела на корточки, бормоча малопонятные слова, вычитанные в Кубьерте. Мэллит желала видеть того, с кем ее связали Четырьмя Цепями и Четырьмя Клятвами. И еще Любовью, великой и единственной. Так дочь Вентоха полюбила сына Роха, так Сунилли любила Царя Царей, а Эгри – Поэта Поэтов.
Ранка на груди болела все сильнее, но боль – недорогая цена за право взглянуть на любимого. Дважды Мэллит заставала Альдо спящим у себя дома, один раз он пил вино с блистательным Робером, а в прошлую Ночь Луны с принцем была женщина, которую гоганни захотелось задушить. Успокоившись, девушка убедила себя, что первородный свою подругу не любит, а подумав еще немного, пришла к выводу, что все не так уж и плохо. Женщина была маленькой и костлявой, что давало самой некрасивой из дочерей Жаймиоля надежду. Готовясь произнести запретные слова, Мэллит приказала себе не злиться, если Альдо вновь будет не один, но пищи для ревности на сей раз не было никакой.
Сквозь золото проступило дорогое лицо. Принц сидел у стола в мрачном сводчатом зале, а рядом суетились какие-то люди или не люди? Девушка отчаянно вглядывалась в редеющий туман, пытаясь понять и запомнить. Гоганни не сразу поняла, что делают суетящиеся вокруг любимого маленькие мужчины в сером, а поняв, едва удержалась от крика. Происходящее казалось искаженным отражением того, что свершил достославный Енниоль, только те, из видения, действовали напрямую, без Залога…
Боль сделалась невыносимой, казавшаяся зажившей рана открылась, показалась кровь. Девушка, пытаясь унять кровотечение, прижала к груди косу и с трудом поднялась. Ноги подкашивались, голова кружилась, но упасть и закрыть глаза Мэллит не могла, так же как и позвать на помощь. Нужно во что бы то ни стало вернуться в свою спальню. Если ее найдут у ары, ей несдобровать.
…На рассвете отец достославного Жаймиоля обнаружил младшую внучку лежащей без сознания на залитой кровью постели.

4

Последние дни Эпинэ не находил себе места, и виной тому были «истинники», вернее, договор, который заключил с ними Альдо. Союзнички, побери их Чужой! Это было похуже сделки с гоганами, те хотя бы объяснили, чего хотят. Конечно, олларианцы у эсператистов в печенках сидят и давно, но воевать с ними – дело Эсперадора. Четыре сотни лет Святой Престол терпел еретиков, а наследников Раканов держал впроголодь, а тут на тебе! Иноходец, в отличие от Альдо, родился и вырос в Талиге и, хоть и почитался сорвиголовой, иногда этой самой головой думал. Люди Чести могут сколь угодно проклинать узурпаторов, сила на стороне Сильвестра и Олларов, а народу, народу все равно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28