Оставшиеся в живых, лишенные провианта и медикаментов, умирали от голода и болезней рядом с требующими ремонта кораблями.Оставив англичанам их проблемы, Ришелье соорудил знаменитую плотину, осадил Ла-Рошель и обрек тем самым горожан на голод. К концу августа 1628 года, вызвав недовольство своих подданных, Карл, король Англии, и Бекингэм подготовили к переброске войска и новый флот.А второго сентября в Портсмуте некий Джон Фелтон, офицер, доведенный до отчаяния нищетой и притеснениями, нанес герцогу Бекингэму прямо в сердце смертельный удар кинжалом.Около трех месяцев прошло с той поры, когда из уст Карла Лоренского услышала Мария ужасную новость, а время и теперь еще не притупило испытанное тогда потрясение. Оно было столь сильно, как если бы ей пришлось потерять горячо любимого брата. Любовь к Холланду, казалось, оберегала ее от излишнего увлечения герцогом Бекингэмом, но, испытав по получении известия тяжкое страдание, Мария поняла, что любила его гораздо сильнее, чем ей казалось. Едва Карл прочитал письмо, как у нее подкосились ноги и она рухнула без сознания, что изрядно герцога удивило, однако ничуть не взволновало – женщины столь впечатлительны! Однако с того самого времени карты легли совсем иначе: Бекингэм был главным козырем в опасной игре, развязанной Марией против Людовика XIII и кардинала Ришелье. Несложно догадаться, что же за этим последовало: Бекингэм убит, англичанам не удалось вновь захватить остров Ре, а принцы крови, все, как один, продолжали дожидаться несостоявшегося успеха Англии, не двигая при этом на Францию свои войска. В особенности после того, как обреченная на голод Ла-Рошель сдалась на милость победителя. К первому ноября все было кончено. Ришелье, став освободителем, укрепил свои позиции на всех направлениях.Мария ненавидела его как никогда прежде. Он отнял у нее все: будущее, надежду на реванш и последнего любовника: когда клинок Фелтона входил в сердце Бекингэма, Уолтер Монтэгю был уже в Бастилии.Излишне уверенный в себе английский дипломат недооценил сплетенную кардиналом агентурную сеть, наброшенную на королевство. Двое басков следовали за ним по пятам через всю Европу и как-то вечером, когда он собрался было с визитом к Марии в Бар-ле-Дюк, был замечен де Бурбоном, охранявшим последний рубеж перед границей с Лореном. С горсткой людей тот пересек упомянутую границу – герцогство Бар на самом деле было вассалом короля Франции – и без труда захватил и Монтэгю, и его слугу, и его чемодан, доверху набитый бумагами, о содержании которых никто и ничего толком знать не знал и ведать не ведал, но которых было вполне достаточно, чтобы скомпрометировать многих людей: коалиционных принцев – вне всякого сомнения, мадам де Шеврез – с уверенностью, а может, и саму королеву.В течение многих и многих дней сновали по дорогам курьеры. Герцог Лоренский протестовал против незаконного вторжения Бурбона в свои земли. Вместе с королем Англии он требовал освобождения Монтэгю, бумаги которого невероятным образом не содержали ничего, что могло бы скомпрометировать королеву. Как один, так и другой настойчиво просили о возвращении мадам де Шеврез, их «горячо любимого друга». Вздыхала по ней и королева, наконец за нее просил и герцог де Шеврез, желая, чтобы вернули ему супругу, что и было сделано. В течение продолжительного отсутствия жены он не прекращал верноподданически служить королю, за что тот жаловал ему звание Первого дворянина Его Величества и титул пэра Франции. После тщательных размышлений Ришелье не то чтобы согласился, а скорее высказал мысли вслух:– Уж лучше пусть герцогиня будет во Франции, здесь легче за ней присмотреть, что невозможно сделать, пока она у герцога Лоренского, с ним она делает все, что ей вздумается.Людовик XIII вопросительно приподнял бровь:– Не думаете ли вы включить это в условия мирного договора, как того желает король Англии?– Слишком много было бы ей оказано чести! Поскольку договор будет подписан весной, вернем ее ближе к концу года. Но, разумеется, не может быть и речи о ее возвращении ко двору. До Дампьера ей надлежит добраться незаметно, без огласки и проживать там тихо и безвыездно. Таково наше предложение!– Она согласится на все, что бы от нее ни потребовали, лишь бы вернуться во Францию, – дернул плечом король. – Обещание-то она даст, но чтобы смириться… Интриги у этой женщины в крови!– Сир, и вы, и я, мы оба знаем об этом, как и то, что здесь будет проще за ней следить. Помимо этого, семейство покойного Шале не отказалось от отмщения. Так что и Шеврез будет вынужден оберегать ее и действовать согласно нашим ожиданиям, если хочет сохранить ее. Следовало бы ему напомнить об этом.– Что ж, пусть будет так, как вы того желаете, – вздохнул Людовик XIII, заканчивая беседу.Устроив все надлежащим образом, мадам де Шеврез вернулась в Дампьер, увозя с собой одно из тех напоминаний о своих странствиях, о котором никому, кроме нее, еще не было известно, – несколькими месяцами ранее она произвела на свет еще одну малышку, Шарлотту-Марию, которой вскоре надлежало получить фамилию Шеврез, а в лице герцога Карла – крестного отца, и при этом ни герцог де Шеврез, ни герцог Карл не могли с уверенностью сказать, чей же это был ребенок. В списке значились три кандидата: герцог Лоренский, ее дражайший супруг Клод, посетивший ее в Нанси, и, наконец, лорд Монтэгю. Мария не могла отдать свой голос кому-то одному из них, малышка была похожа лишь на саму себя, что давало ей шанс и оставляло загадку без ответа.Хотя к Дампьеру они подъезжали двадцатого декабря, погода была не по сезону – тихая и сухая, сменившая шквалистые порывы промозглого ветра оставленного ими Бар-ле-Дюка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18