Ток из того же материала с черными и белыми страусовыми перьями, спускавшимися вдоль шеи, прикрывал пышную темную шевелюру, а большой шарф из черного с золотом кашемира закрывал одно плечо и спускался по спине ниже поясницы. Серьги с жемчугом и золотые браслеты на белых перчатках завершали туалет, на который все женщины смотрели с восхищением и завистью. В этой части, впрочем, у Марианны не было причин для беспокойства. Она продумала каждую деталь, начиная с намеренной простоты платья, которая воздавала должное линиям ее ног, до отсутствия драгоценностей вокруг высокой гибкой шеи, чтобы не нарушать сочетание ее округлости с гармонией плеч.
Вплоть до белоснежной оторочки платья и смелого декольте, позволяющего беспрепятственно любоваться золотистой кожей с теплым оттенком, к которому — Марианна хорошо это знала — Наполеон всегда был чувствителен. В плане физическом ее успех был полным, а красота безупречной.
Оставался план духовный.
Из-за неожиданной близости этой встречи она почти не спала прошедшей ночью и имела достаточно времени подумать о своем поведении. В конце концов она пришла к выводу, что представиться в положении виновной было бы последней глупостью. Наполеон мог упрекнуть ее только за то, что она без его ведома постаралась обеспечить будущее их ребенка. И это будущее обеспечено с надлежащей роскошью. Она действовала с уверенностью в своей власти возлюбленной, решившей вернуть своего любимого, ибо ей надоели россказни о милующихся, как голубки. Наполеоне и Марии-Луизе. И так продолжалось до того момента, когда прошлой ночью Талейран с улыбкой старого распутника нашептал ей что император проводит большую часть своего времени если не в постели жены, то взаперти с ней.
— Каждое утро он присутствует при ее туалете, выбирает платья, драгоценности. Ему все кажется, что она недостаточно великолепно украшена! Увы, Марс превратился в Амура Марианна непоколебимо решила дать этой любовной войне другой оборот. Она слишком много вытерпела с тех пор, как брак был официально объявлен, слишком большие опустошения произвела в ней почти животная ревность, когда она представляла «их» ночи, в то время как «ее» тянулись бесконечно. Она чувствовала себя красивой, более красивой, чем «другая», и способной заставить потерять голову любого мужчину. Сегодня она решила победить. Это не император, к кому она идет, это мужчина, которого она любой ценой хочет удержать. И может быть, из-за этого сердце ее билось так тяжело, когда она вошла в приемную второго этажа, где по традиции постоянно находились префект дворца и четыре придворные дамы императрицы, когда их величество принимали Марианна знала, что сегодня встретит здесь г-жу де Монморанси и графиню де Перигор, которые накануне сказали ей об этом.
— Протокол требует, — добавила Доротея, — чтобы одна из фрейлин представила вас статс — даме и префекту дворца, прежде чем вас проводят в зал для представления. Префект, маркиз де Боссе, очаровательный человек, но статс-дама, герцогиня де Монтебелло, по моему мнению, ужасная ведьма. К несчастью, императрица видит только ее, любит только ее и доверяет только ей, может быть, чтобы утешить ее за то злосчастное австрийское ядро, которое убило бедного Ланна.
Я буду представлять вас ей, и при мне госпожа де Монтебелло станет поделикатней.
Марианна охотно в это поверила, зная характер юной графини, который, конечно, никогда не позволит г-же Ланн забыть, что она родилась принцессой Курляндской. Потому-то она с такой непринужденной улыбкой направилась к своей подруге. Но молодые женщины едва успели поздороваться, как вмешался новый персонаж.
— А вот и привидение! — раздался радостный голос Дюрока. — И какое привидение! Моя дорогая, вот это подарок — снова увидеть вас! И какая красота! Какое изящество! Вы такая… да нет, я не найду слов!
— Скажите «царственная», и вы будете недалеки от истины, — сказала Доротея своим немного напоминавшим мужской голосом, в то время как Дюрок склонился к руке Марианны. — И надо признать, — добавила она, слегка понизив тон, — что наша дорогая властительница не годится ей в подметки! Впрочем, я всегда придерживалась мнения, что платья Леруа не созданы для того, чтобы их носил кто угодно!
— О! — запротестовал главный маршал. — Кто угодно? Одна из Габсбургов? Госпожа графиня, ваш легкомысленный язык может сыграть с вами дурную шутку!..
— Скорее мое несовершенное знание французского, — отразила удар Доротея с внезапным взрывом смеха. — Я хотела сказать, что они подходят не ко всем фигурам. Надо быть худощавой и гибкой, с длинными ногами, — добавила она, бросив испытующий взгляд на свое отражение в ближайшем зеркале, — а ее величество слишком любит пирожные.
Г-жа де Перигор тоже была превосходно сложена, и накануне Марианна поразилась происшедшей в ней перемене: девочка с большими глазами, которую кое-кто считал некрасивой и слишком худой, расцвела, превратившись в настоящую красавицу. Даже Марианна не носила с большим изяществом многотрудные творения Леруа. Платье из чередующихся полос плотных белых кружев и черного бархата, которое графиня выбрала на сегодня, могло бы показаться безвкусным на менее породистом теле, чем ее. Она ласково просунула руку под локоть Марианны.
— Как чудесно, что вы снова стали сама собой. И в самом деле, как далеки теперь и мадемуазель Малерусс, и синьорина Мария-Стэлла!..
Несмотря на все ее самообладание, Марианна почувствовала, что краснеет.
— Очевидно, я кажусь вам чем-то вроде хамелеона, — вздохнула она. — И меня беспокоит, как будут судить об этом простые смертные.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16