— И только тогда поняла очевидную вешь: Ярослав Сергеевич волновался. На это намекали голос, взгляд, неуверенная улыбка и слегка дрожащие руки. Может, Женька права и он влюбился? С чего это вдруг? Но ведь и не с моей рукописи его так разбирает? Поведение Аверина меня озадачило, и я не сразу сообразила, что машина уже некоторое время стоит, а сам Ярослав Сергеевич смотрит на меня с некоторым недоумением. Ему пришлось повторить свой вопрос:
— Вам не нравится этот ресторан?
Я машинально посмотрела в окно и торопливо заверила:
— Что вы, очень нравится.
Машину мы покинули и стали подниматься по широкой лестнице, причем Ярослав Сергеевич трогательно поддерживал меня за руку. «Точно, влюбился, — испугалась я. — Что ж мне теперь делать-то? Надо было Женьку с собой взять. Посидели бы втроем…»
Зал был небольшим, на десяток столов. Мы устроились у окна, сделали заказ и попытались начать разговор. Делом это оказалось нелегким, Ярослав Сергеевич не только не успокоился, он начал волноваться еще заметнее, смотрел как-то странно, словно приценивался. В конце концов мне это надоело, и я решила взять инициативу в свои руки.
— Вы прочитали рукопись?
— Да, — торопливо кивнул он и опять замолчал.
— Вам не понравилось? — подсказала я.
— Нет, почему… по-моему, все прекрасно. Интересная вещь, хороший конец, читается легко… Я думаю, она будет иметь успех.
— Правда? — не поверила я и тоже стала смотреть с подозрением.
— Конечно. Я не знаток литературы, но мне кажется… в общем, я уверен, что книга многим понравится.
— И вы мне поможете?
— Что? Ах да. Конечно.
На пьяного он не похож и на душевнобольного тоже, но ведет себя очень странно.
— Если сделать тираж тысячу экземпляров, — начала я, — потребуется около…
Аверин положил ладонь на мою руку и сказал:
— Аня…
— Да? — Я насторожилась, а Ярослав Сергеевич на секунду смешался и вдруг заговорил очень деловито:
— Техническую сторону нашего соглашения мы обсудим позднее. Я хотел побеседовать с вами вот о чем… — Он по-дурацки хихикнул, смешался и продолжил торопливо: — Просто мне, человеку, далекому от литературы, очень интересно: как появляются сюжеты?
О господи, вот ведь олух!.. Я уж начала беспокоиться.
— Трудно сказать, — честно попыталась я объяснить необъяснимое. — Я смотрела какой-то детектив по телевизору, он мне не понравился, я лежала и думала, что в нем следовало бы изменить, а потом в голову пришел этот сюжет. Когда начала писать, кое-что изменила, подправила…
— Вы все это придумали? — вроде бы не поверил Ярослав Сергеевич.
— Ну конечно. Возможно, это не совсем оригинально, то есть подобный сюжет мог уже где-то встречаться, но ведь вряд ли кто-нибудь способен придумать что-то совершенно новое.
— И никаких реальных событий за всем этим нет? Может быть, газетная статья или чей-то рассказ? — разволновался Ярослав Сергеевич.
— Возможно, я когда-то слышала или читала что-нибудь похожее, — с некоторой растерянностью ответила я, не понимая, куда он клонит, — может, подозревает меня в плагиате? — Но то, что написано, написано мною. Это плод моего воображения, а некоторые незначительные совпадения с чем-либо ничего не значат.
— Так они все-таки есть? — вкрадчиво поинтересовался он.
У меня на мгновение отвалилась челюсть, правда, справилась я с собой довольно быстро и, кашлянув, ответила:
— Наверное…
Это его явно не удовлетворило, он некоторое время пристально смотрел на меня так, что я уже начала волноваться, и опять спросил:
— С чем?
— Что?
А вдруг он свихнулся от напряженной работы?
— С чем совпадения? Ведь вы не зря написали эту вещь?
— Я вас не совсем понимаю, — пролепетала я.
Он вроде бы очнулся, посмотрел внимательно, вновь пожал мою ладонь и сказал:
— Извините. Просто я хотел, чтобы вы знали: мы друзья.
— Спасибо. То есть я очень рада.
Просто сумасшедший дом какой-то. К счастью, принесли горячее, и мы немного отвлеклись. Однако Аверин продолжал вести себя довольно странно, то и дело смотрел на меня с намеком на проницательность, неуверенно улыбался и вроде бы подыскивал слова. Теперь он совершенно не походил на влюбленного, и я просто не знала, как себя вести. Одно мне было ясно: идиотский разговор надо прекращать, пока я сама не начала хватать его за руки и зловеще коситься.
Но одно дело осознать это, другое встать и уйти; это было бы невежливо, да и рукопись ему вроде бы понравилась.
— А почему вы обратились именно ко мне? — задал он очередной вопрос.
— Если честно, не только к вам. Гавриленко отказал, в нашем городе именно он занимается благотворительностью, я имею в виду помогает художникам…
Про Гавриленко Ярославу Сергеевичу слушать было неинтересно, он даже непроизвольно поморщился, а я свернула свою речь на середине фразы, кашлянула и добавила:
— Вы даете рекламу в газете, где работает Евгения Петровна, вот мы и подумали… — Могу поклясться, он опять не поверил. Погладил мою ладонь и спросил очень тихо:
— Вы знали Стеллу?
— Кого? — не поняла я. Он улыбнулся, убрал руку и кивнул, точно с чем-то соглашаясь. Может, стоит спросить, здоров ли он?
— Значит, все это вымысел? — Он широко улыбнулся, дряхнул головой, точно освобождаясь от назойливых мыслей, и буквально через пять минут стал совершенно нормальным человеком, заговорил вполне осмысленно даже деловито, я успокоилась и понемногу начала получать удовольствие от ужина.
Однако под конец он опять все испортил. Мы прощались у моего подъезда. Ярослав Сергеевич покинул машину вместе со мной, чем, признаться, несколько насторожил, ухватил мою руку, заглянул в глаза и замолчал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13