Здорово?
— С кем это ты поздоровался, Фруктик?
— Так, одни знакомые стариканы. Лалины приятели.
— Ух ты, какой носяра, — даже голос потеряв от восхищения, просипел Котик — Это он нарочно себе устроил или правда такой?
— Такой и есть. Его даже зовут Розовый Нос, Ага, обалдел. Посмотрел бы, какой он у него делается, когда он разозлится или обрадуется! Ахнешь!
— Хочу такой! — мечтательно проскрипел Кетик. — А он может нарочно менять цвет? Ну, все равно здорово. Дорого б я дал за такой разноцветный нос. Не заскучал бы с таким!
Старые мужчины и седые женщины, встречаясь, переговаривались вполголоса и рассаживались неторопливо, подальше от хихикающих девчонок и мальчишек.
— Как это странно, опять оказаться в театре, не правда ли?
— Но ведь занавес поднят. Сцена пуста. И не видно никаких приготовлений!
— Однако же нас пригласили и обещали, что будет очень интересно!
— Вы не знаете, что будут сегодня показывать…. или представлять?
— Право, мы сами не знаем, — стараясь не показать своего волнения, отвечала Прекрасная Дама. — Ведь это будет в первый раз в такой большой аудитории.
— Я ужасно волнуюсь: а вдруг эта Мачеха не отпустит ее из дому? — шепнул, порозовев от волнения, Розовый Нос.
— В конце концов, все так хорошо и как-то само собой у нас получалось среди своих, а тут столько народу, это может ее смутить. Зря мы это задумали… — Бедный Непомник так волновался, что, кажется, не прочь был еще раз позабыть все происходящее вокруг него.
Чемпион, не чувствуя ни малейшей уверенности, самоуверенно усмехался:
— Знаете, что человек должен себе сказать после того, как его во второй раз сбили с ног в нокдаун? «Ага, дело уже начато, посмотрим, как оно пойдет дальше!»
— Хорошо бы, чтоб Лали взяла для начала что-нибудь простенькое, чтоб ей было полегче.
— Вы знаете, что тут готовится? Об этом столько говорят, но все по-разному. Вы можете что-нибудь объяснить?
— Ха! — высокомерно воскликнул Розовый Нос и ожесточенно повторил: — Ха! Ха! Да если мне целый день будут подробно объяснять, что такое халва, во рту у меня сладко не станет. Не знаю, как у вас!
— Умоляю вас не раскаляться, вы можете вспыхнуть! — мягко остановила его Прекрасная Дама. — Видите ли, мы все немножко волнуемся. Мы просто пришли к выводу, что совестно нам одним все это переживать, надо поделиться с другими, пока не поздно, вот и задумали собрать побольше людей.
— Да, да, это очень мило, мы все так обрадовались, что откроют старый театр. Но ходят такие забавные слухи, ах, вероятно, просто болтают! Мало ли чего люди ни выдумают! Чуть ли не детские сказки какие-то! Не обижайтесь только. Мы уверены, конечно, что это только сплетни!..
Тут в разговор впервые мягко вмешался своим невозмутимо спокойным голосом Прат, он сидел в одном ряду с приезжими гостями Сью-Сиу и Финстером.
— Что касается меня, хорошая сказка никогда не кажется мне детской. К сожалению, только взрослые… гм… часто теряют чудесный мир сосуществования мечты, фантазии и реальности, а ведь это и есть сказка. Все началось со сказки. Вся мировая культура.
— Возможно, что это так, — с сомнением сморщился пожилой человек с курчавыми бакенбардами. — Но ведь сегодня это все-таки давно отжившее прошлое! Человечество далеко ушло! Высоко вознеслось над своим прошлым, не правда ли?
Сью-Сиу добродушно закивал:
— О, конечно, очень высоко! Однако первый этаж любого здания вовсе не отмершее прошлое для его десятого этажа! Это его основа, без которой он не мог бы сделаться десятым! Не будь первого, остальные попросту рухнули бы, а?
— Но все же нельзя всерьез отрицать, что сказка это всего-навсего…
— Сказка! — поспешно полностью согласился Финстер. — Я немножко разбираюсь в этом вопросе… так… немножко. И знаете, что я скажу: возьмите самую прекрасную самоновейшую нынешнюю повесть, поскребите ее и вы обнаружите в основе сказку. Одну или несколько.
Мечтательно улыбаясь, снова заговорил Прат:
— Помните тот день, когда много лет назад навсегда закрывался этот театр, мы сидели в этих же самых креслах и смотрели последний спектакль — «Ромео и Джульетта». Ведь это тоже большая, разыгранная в лицах, старинная сказка о безумии кровавой вражды, сгубившей юную любовь. Разве нет? Тогда еще мои глаза могли видеть, прекрасно видеть, но я и сейчас вижу вас, наша Прекрасная
Дама, до сих пор слышу ваш голос в знаменитых самых последних словах бедной Джульетты!
В зале послышались нетерпеливые аплодисменты. Сцена все еще была пуста и полутемна, только узкий голубой луч, вероятно от старой бутафорской луны, падал на кресло с пышной резной спинкой, которое служило некогда троном какому-нибудь театральному королю.
— Чего это они руками выделывают? Ладонями шлепают? — встрепенулся Кетик, сидевший в очень неудобной позе, только бы повыше задрать ноги. — К чему это они шумят?
— Шуметь так шуметь! — воодушевился Телик. — Тут свистеть и ногами топать можно?
Пожилой сосед вежливо к нему обратился:
— Ногами? И свистеть? Отчего же, пожалуй, можно.
— Неужели? Ну, тогда дураков нет, мы не станем. А вот так, руками в ладоши колотить?
— Вот это не разрешается, строго запрещено.
— Ага, ребята, взялись все разом! Похлопаем! Минуты три озорные, неистовые аплодисменты перекатывались по залу, и вдруг все утихло и замерло в изумлении.
— Да ведь это же всего-навсего наша Лалька! — изнемогая в презрительном разочаровании, тончайшим голосенком пискнула Оффи высоко вздернув плечи, да так и осталась сидеть, позабыв их опустить.
Действительно, на сцене появилась Лали в длинном голубом бархатном платье, расшитом золотыми пчелками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55