Слуга Софьи… В груди старого слуги торчал кривой татарский нож, по всей комнате тут и там рассыпались кровавые пятна.
– Там, в амбаре, люди, – еле слышно сказали сзади. Олег Иваныч обернулся, узнав в молодом парне дьяка посадничьей канцелярии. Молча кивнув, последовал вслед за ним. Отдышался, пока шел через двор, наполненный плачем. Кричали выпущенные из амбара слуги. Те, кому повезло не быть убитым и не задохнуться в дыму. Хорошо – снег всю ночь шел…
Присланная посадником команда складывала найденные трупы у обгоревшего забора. Средь обожженных тел изредка попадались и женские. У Олега заныло сердце. Подойдя ближе, он внимательно всмотрелся в лица погибших. Нет, никого из них он раньше не знал… хотя… вот та молодая девчонка – сенная Софьина девка, а тот парень рядом – конюх.
– Парень-то кинжалом заколот, – пояснил дьяк. – А девка – удушена.
Веселенькая история… Еще одна посаднику морока – поджог усадьбы, да еще на Прусской, в самом-то боярском гнезде – дело куда как серьезное, на тормозах не спустишь при всем желании.
Опрос по горячим следам не дал почти ничего. Ворвались ночью какие-то шильники, лица черными тряпицами замотаны, поди узнай – кто… Кого сразу убили, кого – в амбар. Что с боярыней? А вот этого не видали. Нет, вроде как возок за оградой стоял – кони ржали… впрочем, следы все снегом засыпало.
В задумчивости, полный тоски и самых нехороших предчувствий, поехал Олег Иваныч на Владычный двор. Владыко Феофил встретил его встревоженный, наслышан уж был о пожаре. Ничем конкретным не порадовал его Олег Иваныч, покачал головой да развел руками – расследование покажет, кто поджег да зачем. Подумав, попросил полномочия усилить – мало ль кого с усердием пытать придется.
– Ты, владыко, грамоту мне выдай особую, с печатью… чтоб не обижались посадничьи да послушались бы…
Выдал таковую грамоту Феофил. Поворчал, но выдал. И в самом деле, не каждая ж собака Олега Иваныча знает, а в грамоте сказано: «Владычьим именем да Божьим промыслом человек служивый Олег Иваныч имать право имеет да дознаванье производить усердно…»
К полудню посланный к усадьбе Ставра Олексаха, злой да уставший, – шарился по злачным местам ровно собака.
– Нет в городе Ставра, – отдышавшись, доложил он, – ни на усадьбе, ни еще где. Дьячок церкви Дмитрия Солунского – она рядом там – сказывал, вроде как под утро проезжал боярский возок с охраной, куда – Бог весть. Служки на Ставровой усадьбе вольготничают, вино твореное в корчме покупали – видать, и вправду уехал боярин.
– О палаче удалось вызнать?
Олексаха отрицательно качнул головой.
Олег Иваныч задумался. Зрел у него один план, не совсем законный правда, да и не очень продуманный… но… за неимением лучшего…
Подсев на лавке поближе к Олексахе, он что-то зашептал ему на ухо, косясь на дверь – не идет ли кто. Олексаха покивал, улыбнулся. Так и ушел с улыбкой.
Вечером, когда колокола новгородских церквей зазвонили к вечерне, Олег Иваныч, в лучшем своем платье, украшенном крученой золотой канителью, важно прошествовал в посадничью канцелярию.
Узнав его, посторонилась стража, выбежал на крыльцо молодой дьяк – тот самый, что на пожаре встретился.
– По бесчестным монетам новое есть ли? – строго поинтересовался Олег Иваныч.
– Так палач новый еще не приходил, гоподине, – замялся дьяк. – Вот-вот должен… А так у нас уже все готово – и огонь разведен, и кнут, и дыба…
– Молодцы! – похвалил Олег Иваныч. – Не то что наши, владычные… Сразу видно – порядок во всем. Как звать-то тебя, человече?
– Февроний-дьяк, – поклонился посадничий.
– Ну, вот что, Февроний, бери-ко стражу да скачи немедля на сгоревшую усадьбу, в засаду. Верный человек сказывал – вернутся туда шильники, не все богачество взяли.
– Сейчас! – дьяк кинулся одеваться, выбежал в сени… да вдруг вернулся обратно.
– Что, грамота нужна какая? – понимающе усмехнулся Олег Иваныч. – Ну, на! Чти…
– «Владычьим именем да Божьим промыслом человек служивый Олег Иваныч имать право имеет да дознаванье производить усердно», – шевеля губами, прочитал дьяк, вернул грамоту почтительно: – В таком разе – мы быстро. Эй, Почин, Дмитрий… Собирайтеся живее!
Выбежал… снова вернулся:
– А как же охрана, господине? Стража-то к утру придет!
– Ну вот мы до утра тут и посидим, с катом-то новым, поспрошаем шильника да покараулим. Да не бойся, дело это долгое. С усердием пытать будем, сам знаешь, каков злодей-то!
– Да уж, молодой да упорный. Ну, успехов вам! С этими словами дьяк Февроний ушел окончательно. Заржали на дворе кони – понеслись на Прускую. Флаг вам в руки…
В сумерках подъехал к посадничьей канцелярии закутанный в бобровый плащ человек на рыжем коне. Поднялся по скрипучим ступеням крыльца, отворил дверь…
– Я кат охочий, от Ставра-боярина, – ухмыльнулся, тряхнув бороденкой козлиной.
– Давно ждем! – обрадованно воскликнул дьяк – молодой беловолосый парень с гусиным пером за ухом и хитроватой мордой. – Сейчас и попытаем…
– Так ты что, один тут, что ли? – подозрительно огляделся кат.
– Все в порубе давно, тебя только и ждут. Спрашивали, на дыбе можешь ли?
– Могу и на дыбе, – важно кивнул палач. – Всяко могу. Ну, веди, человече.
По узкой лестнице спустились в поруб. Дрожало вокруг слабое пламя факелов, разбрасывая по стенам длинные черные тени. С поросших зеленым мхом камней сочилась вода.
Ведущая в темницу дверь, обитая железом, была приоткрыта. Молодой дьяк, осторожно постучав, вошел, пропуская вперед палача.
На широкой скамье, за руки-ноги привязанный, лежал лицом вниз софейский отрок Гришаня. Спина отрока была заголена, напротив скамьи разложены орудия пыток.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15