Он станок нервами чувствует, лучше, чем всякая электроника… За семь минут снаряд ушел на сто девятнадцать сантиметров. Провал бурового инструмента!.. Даже по мягким породам, даже по ледяной линзе столько не пробурить алмазом. А потом коронка прижглась к забою, но шпиндель начал вращаться в обратную сторону, сам. Это дурацкая автоматика с ума сошла! Или не знаю почему… Снаряд и раскрутился.
– Кто же его вращал, – усмехнулся Зимогор, – на глубине шестьсот семьдесят шесть метров?
Ячменный посмотрел в глаза, показалось, ухмыльнулся зловредно:
– Не имею представления! Вы приехали, вот вы и разбирайтесь, кто вращал. А наше дело телячье…
– Не юродствуй, Ячменный! – оборвал Зимогор. – Завтра здесь будет правительственная комиссия! Вместе с заказчиком и, разумеется, особым отделом. А заказчик, между прочим, Генштаб твоей родной армии. Знаешь, что было, когда там узнали об аварии? А что было в правительстве?.. Короче, завтра они сюда прибывают. И увидишь, как головы полетят… И аквилоновская в том числе! Но прежде он мою оторвет, Ячменный, хотя я здесь вообще ни при чем. Наоборот, предупреждал… Так вот, согласно табели о рангах, я откручу сначала твою.
– Откровенно сказать, Олег Павлович, мне наплевать, – неожиданно взъярился бывший капитан. – Не надо пугать комиссиями! Я за такую работу не держусь. Семьи у меня теперь нет, родни с рождения не бывало, детдомовский. Стыдиться некого! Уволите, – пойду в частный бизнес. Кое-какой опыт есть, буровым мастером в нефтеразведку всяко возьмут. Не у нас, так в Чечне, например. У них специалистов мало. А нефть – «черное золото»…
В это время вернулся посыльной Алиханов, виновато глянул на Ячменного:
– Нету Циклопа в вагончике. И поблизости нету.
– А где Гнутый?!
– Он на буровой, что-то маракует. А Циклоп куда-то отошел, может, где в кустах сидит. Должен подойти…
– Его уже три дня как нет! – рыкнул начальник партии. – И нечего тут темнить!
– И в Матвеевке не было! – с готовностью доложил тот. – Агидель сказала, не появлялся уже больше недели!
– Свободен, – бросил Зимогор, приступая к Ячменному вплотную. – Так кто подбросил спирт? Уж не эта ли Агидель?
– Издеваетесь, – в сторону сказал Ячменный. – Она по другой части…
Зимогор обвел глазами строй, остановился на Ячменном.
– Если тебе наплевать, – спокойно проговорил он, – если ты в нефтеразведку собрался… То мне подавно наплевать на все здесь! И на всех! Между прочим, я предупреждал!..
И, не договорив, отправился вниз по склону, куда все время тянуло взгляд: огромный малахитовый кедровник сверху напоминал бушующие морские волны, только не слышно было грохота прибоя. Хотелось нырнуть в эту молчаливую стихию и уйти на дно…
На склоне Зимогор запутался в маскировочных сетях, пришпиленных к земле, однако не стал искать прохода, деловито достал складной нож и прорезал дыру – аккурат по своему росту. Спустившись к речке, он поискал брод, но обнаружил пунктирную дорожку, выложенную из крупных камней, перескочил на другую сторону и вошел в лес.
Темный кедровник изнутри тоже напоминал взволнованную и застывшую воду, и, так же как на дне, здесь было тихо, когда наверху, в кронах, с криком носились птицы и гулял ветер, стряхивая на землю зависшие на хвое потоки воды и зрелые шишки. Они падали с глухим стуком, иногда густо, как дождь, и чудилось, кто-то стоит на берегу этого озера и бросает камешки. Ленивые, объевшиеся бурундуки безбоязненно передвигались совсем рядом, словно караси в тине, рыжие белки напоминали золотых рыбок…
Зимогор поднял шишку, отшелушил: крупный темно-коричневый орех легко вываливался в ладонь. Он расщелкал несколько штук, прежде чем вспомнил, что здесь все отравлено, однако это не остановило. Вкус крепких маслянистых ядер походил на сладкий сыр, который мать иногда варила сама. И увлекаемый этим вкусом детства, он шел в глубь кедровника, подбирал шишки и щелкал, испытывая такое же детское ощущение беззаботности и легкости. Он вспоминал, как брел здесь весной, одержимый любопытством и легким, затаенным страхом оттого, что на глазах оживает природа и он идет из ранней весны, изо льдов, снежной каши прямо в лето, где растет трава, поют птицы и пахнет сенокосом. Он даже стал узнавать места: вот два упавших от древности скрещенных кедра, через которые не то что перешагнуть – перелезть трудновато: от дождя все осклизло, а сухие сучки острейшие, как железнодорожные костыли.
Сейчас будет луг, где и явилась ему женщина по имени Лаксана…
И увлекшись, не сразу заметил, что за ним следят – идут чуть ли не по пятам, почти не скрываясь. Зимогор встал за кедр, выждал минуту и резко высунулся: солдатик в мокром камуфляже, с карабином за плечом был пойман врасплох, однако помедлил и нехотя спрятался за дерево.
Олег подошел к нему, смерил взглядом растрепанную, смущенную фигуру.
– Ты что за мной ходишь?
– Командир приказал, – вяло пожал плечами охранник.
– Зачем? Составить мне компанию?
– Никак нет. Охранять…
– От кого?
– У нас тут режимный объект, – нехотя объяснил солдат. – Положено охранять весь начальствующий состав партии.
– Я обойдусь. Здесь меня не тронут.
– Как сказать. – Солдат огляделся. – Тут пещерный медведь ходит… Да и люди есть всякие…
– Какие, например?
– Да бандиты натуральные. Один Баркоша чего стоит!
– Баркоша? Это кто такой?
– Кто его знает?.. Говорят, раньше мусорщиком работал, космический мусор в Манорае собирал, – охотно объяснил солдатик. – А с весны, как ступени падать перестали, безработный.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22