Вы поняли, мою мысль?— Вполне, — ответил я, хотя был несколько удивлен.— А вы спрашивали мистера Гудхэвена о том дне, когда он отправился на скачки один, без жены? — требовательным голосом прервал нашу беседу Тремьен.Дун кивнул.— Он отрицает, что в тот день произошло что-либо из ряда вон выходящее. Но в его положении это вполне естественно...— Не желаю больше возвращаться к этой теме, — отрезал Тремьен. — Вы нагромоздили здесь целую кучу вздора.— Личные вещи мистера Гудхэвена были найдены в непосредственной близости от убитой, — флегматично заметил Дун. — Плюс к тому она носила его фотографию — а это уже не вздор.После этого мрачного напоминания в абсолютнейшей тишине Дун молча ретировался; Тремьен же, очень взволнованный, заявил, что намерен поехать в поместье Гудхэтвенов, чтобы как-то их успокоить.Тремьен, видимо, еще не успел добраться до них, поскольку позвонила Фиона. Трубку снял я.— Ди-Ди, сославшись на недомогание, уже ушла.— Джон! — воскликнула она. — Где Тремьен? Дун держит путь к вашему дому.— О боже. Вы не представляете, как все это ужасно! Дун считает... Он говорит...— Дун уже посетил нас и обо всем рассказал.— Этот инспектор подобен бульдогу, — ее голос дрожал от волнения и отчаяния. — Гарри сильный, но этот... этот огневой вал сметет и его.— Он отчаянно боится, что вы начнете сомневаться в его невиновности, — предупредил я.— Что? — поразилась она. — Никогда. Ни на минуту.— Тогда убедите его в этом.— Разумеется, — она сделала небольшую паузу. — Кто это сделал, Джон?— Не знаю.Но вы узнаете. Вы видите, то, чего не замечаем мы. Тремьен говорит, что вы все понимаете без объяснений, причем понимаете лучше и глубже любого другого человека. Гарри же сказал мне, что это объясняется вашими личностными качествами, в которых вам отказала его тетка, Эрика Антон, проницательность через воображение или что-то в этом роде.Оказывается, моя персона была темой дискуссии. Странное чувство.— Возможно, правда будет не очень приятной, — ответил я.— Ох, — в ее крике я уловил нотки того, что она не полностью отвергает версию Дуна. — Джон... спасите нас всех.Не дожидаясь ответа, Фиона повесила трубку. Какой реакции она ожидала на свою необычную просьбу? Я всерьез задумался, чего они от меня ждут, в качестве кого рассматривают: то ли в качестве благородного странника, способного решить все их проблемы, подобно тому как это делалось в классических вестернах, то ли в качестве обычного средненького писателя, случайно оказавшегося в их I обществе и которому можно, по крайней мере, плакать в "жилетку.Газеты за вторник пестрели сообщениями об убийстве со ссылками на всевозможные источники. Судилище общественного мнения было в полном разгаре, причем все утверждения, претендующие на право и закон, прикрывались избитым словом «вероятно», однако основной смысл всех этих заметок сводился к одному: Гарри Гудхэвен переспал с потерпевшей, она от него забеременела, и он, будучи «хорошим семьянином», постарался избавиться от нее, поскольку, лишившись жены, ему пришлось бы расстаться с привычным образом жизни и влачить жалкое существование.Газеты, вышедшие в среду, по мнению Гарри, были еще хуже, — сообщения, содержавшиеся в них, буквально приковывали его к позорному столбу.Он позвонил мне вскоре после ужина.— Вы уже читали эти треклятые комментарии в прессе?— Читал.— Вы не будете возражать, если я заеду за вами и мы совершим небольшое путешествие?— Конечно, приезжайте.— Прекрасно. Буду через десять минут.Без особых угрызений совести я отложил работу лад биографией Тремьена. За эти две недели из четырех, предусмотренных нашим договором, я набрался достаточно опыта, чтобы бросить работу на половине страницы, особенно если для этого были достаточные основания.Гарри приехал на БМВ, точной копии автомобиля Фионы. Я сел рядом с ним. На его лице я заметил несколько новых морщин, по напряженности шеи и пальцев нетрудно было судить о его внутреннем состоянии. Это так называемое общественное мнение, мнение черни, довело его до жуткого состояния: он похудел, светлые волосы приобрели какой-то землистый оттенок, голубые глаза поблекли.— Я благодарен вам, Джон, — сказал он. — Проклятая жизнь.— Хочу сказать вам одну вещь, — сделал я попытку успокоить его. — Дун уверен, что в этом деле не все ясно, иначе он вас уже давно взял бы под стражу.Я устроился поудобней и застегнул ремень безопасности.Он взглянул на меня, выжал педаль сцепления и газанул.— Вы так думаете? Он постоянно ходит и ходит. Каждый день. И каждый день прибегает к новым уловкам, к каким-то неуклюжим, будь они прокляты, косвенным уликам. Он обкладывает меня флажками, как волка.— Он пытается вывести вас из себя, сломить вашу нервную систему, — предположил я. — Если он вас арестует и предъявит обвинение, то газеты сразу потеряют к вам интерес. Поэтому он выжидает — может быть, кто-нибудь что-то припомнит, а вы из-за этих газетных инсинуаций к тому времени сломаетесь и наговорите на себя. Мне даже кажется, что он не против утечки информации — пусть газетчики раскопают сами место, где были найдены останки, — и только тогда он сделает официальное заявление. Я не удивлюсь, что он уже выдал пару намеков на этот счет, — вполне в его духе.Гарри развернул машину в направлении Ридинга, выбрав дорогу, лежащую через холмистую местность и ведущую к Квиллерсэджским угодьям. Меня это несколько удивило, но прямого вопроса я не задал.— Вчера, — с горечью в голосе сообщил он, — Дун спросил меня, во что была одета Анжела Брикел. Об этом же писали все газеты. Он также спросил меня, сама ли она, без принуждения, раздевалась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106