— Это одно и то же.— Не совсем.— Возможно. Меня интересует результат.— И что же в результате: победа народа или победа креста над полумесяцем?— При любом результате я вернусь домой, если останусь цел.— Домой — в порабощенную Польшу?— Домой — значит в Россию.— Месье русский? — Собеседник, казалось, был неприятно поражен этим открытием. — Прошу извинить.— Вы затеяли этот разговор, чтобы выяснить мою национальность?Француз уже собирался встать, но вопрос удержал его. Некоторое время он молчал, размышляя, как поступить.— Вы избегаете своих соотечественников. Могу я спросить, почему?— Спросить можете, — сказал Гавриил. — Но ведь не ради этого вы подошли к моему столику?Француз снова помолчал, несколько раз испытующе глянув на поручика.— Я тоже еду в Сербию. Со мною трое товарищей: два француза и итальянец. И мы очень хотим уехать отсюда поскорее. Скажу больше: нам необходимо уехать как можно скорее.— И поэтому вы утром сбрили усы?Француз машинально погладил верхнюю губу и улыбнулся:— Вы опасно наблюдательны, месье.— Пусть это вас не беспокоит: я не шпик. Я обыкновенный русский офицер.— Благодарю.— Итак, вы хотите уехать как можно скорее. Я тоже. Что же дальше? Насколько я понимаю, вы не прочь объединить наши желания. Тогда давайте говорить откровенно.Француз улыбался очень вежливо и непроницаемо. Гавриил выждал немного и сухо кивнул:— В таком случае всего доброго. Как видно, русские вас не устраивают. Желаю удачи в поисках поляка.— Не возражаете, если я переговорю с друзьями? Пять минут: они сидят за вашей спиной.— Это ваше право.Француз вернулся раньше.— Не откажетесь пересесть за наш столик?Вслед за ним Гавриил подошел к незнакомцам, молча поклонился. Все трое испытующе смотрели на него, чуть кивнув в ответ. На столике стояла бутылка дешевого вина, сыр и хлеб. Старший, кряжистый блондин, невозмутимо попыхивал короткой трубкой; итальянец, откинувшись к спинке стула, играл большим складным ножом; третий, самый молодой, сидел, широко расставив локти, навалившись грудью на стол, и смотрел на Олексина исподлобья настороженно и недружелюбно. Молчание затягивалось, но Гавриил терпеливо ждал, чем все это кончится.— Кто вы? — спросил старший, не вынимая трубки изо рта.— Русский офицер.— Этого мало.Олексин молча пожал плечами.— Я не доверяю аристократам, — резко сказал молодой парень.— Погоди, сынок, — сказал старший. — Сдается мне, что Этьен и так наболтал много лишнего. Мы спрашиваем вас, сударь, потому, что у нас четыре судьбы, а у вас одна. Право на нашей стороне.— Поручик Гавриил Олексин. Направляюсь в Сербию и хотел бы добраться до нее как можно скорее. Насколько я понял вашего товарища, наши желания совпадают. Если у вас есть какие-то планы, готов их выслушать.— Русские волонтеры живут в отелях побогаче. Вам это не по карману?— Это мое личное дело.— Наше общее дело зависит от вашего личного.— Я не знаю ваших дел, но полагаю, что мои дела — это мои дела.— Он не тот, за кого ты его принимаешь, Этьен, — сказал старший, вздохнув.— Вы свободны, месье, — сказал парень. — Извините.— Погоди, Лео, — поморщился старший. — Как знать, может, мы и испечем с вами пирог, а? Предложи офицеру стул, Этьен.— Прошу вас, господин Олексин. — Этьен усадил Гавриила, сел рядом. — Извините за допрос, но мы рискуем жизнями, а вы — только временем.Итальянец со стуком захлопнул нож, по-прежнему не спуская с поручика настороженных темных глаз. Старший сосредоточенно копался в трубке, Лео глядел исподлобья и, кажется, уже с ненавистью.— Похоже, что я не понравился вашему другу, — сказал Олексин старшему.— Если вас треснут по башке прикладом только за то, что вы не успели снять шапку, вы тоже станете глядеть на мир недоверчиво.— Полагаю, что его треснули пруссаки, а не…— Не совсем так. — Старший раскурил трубку и удовлетворенно затянулся. — Нам бы не хотелось, чтобы о нашем плане знал кто-либо еще.— Я ни с кем не встречаюсь.— Сегодня не встречаетесь, завтра захотите встретиться. Нам нужны гарантии.— Например?— Слова чести было бы достаточно, я думаю.Старший посмотрел на товарищей. Итальянец важно кивнул, Лео недоверчиво усмехнулся, но промолчал.— Достаточно, — сказал Этьен. — Я знаю русских.— Значит, вы просите в поруку мою честь? Однако она у меня одна, и я хотел бы знать, кому ее доверяю.— Ишь чего захотел! — сказал Лео. — Нет, я не люблю аристократов.— Мы не бандиты, — с легким акцентом сказал итальянец. — Не бандиты и не преступники, хотя за нами гоняются по всей Европе. Не знаю почему, но я вам верю так же, как Этьен. Мы парижане, господин офицер.— Вы парижанин?— Бои на баррикадах делали парижан даже из поляков. А уж из итальянцев тем более.— Коммунары? — тихо спросил Гавриил.Никто ему не ответил. Он понял, что вопрос прозвучал бестактно, но не попросил извинения. Достал папиросы, закурил.— Вы направляетесь в Сербию? Или дальше?— В Сербию.— Сражаться против турок?— Сражаться за свободу, — поправил Этьен. — В данном случае против турок.— Доверие за доверие, — сказал, помолчав, Гавриил. — Слово офицера, что о нашем разговоре не узнает никто и никогда.— Благодарю. — Старший впервые улыбнулся и протянул Олексину тяжелую ладонь. — Миллье. Сынок, попроси еще бутылочку: всякую сделку необходимо спрыснуть, не так ли?Лео принес бутылку и стакан. Миллье не торопясь разлил вино, поднял стакан:— Здоровье, друзья. — Привычно отер усы, придвинулся ближе. — Не скрою, сударь, наше положение не из блестящих. Вчера Этьена узнали, подняли шум, он еле улизнул.— И расстался с усами, — рассмеялся Лео. — Ах, какие были усы! Любое девичье сердце они пронзали насквозь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48