Мы не в Сахаре и не в Атлантике.
– Не придирайся к словам, – отбивался я. – Дело не в терминах. Скажем грубее для ясности: ну, отнесло нас вихрем куда-нибудь километров за сто. За Оку. Леса там дай Бог!
– «За Оку»! – передразнил Толька. – Оглянись получше. Ведь это не наш лес.
Я знал, что это не наш лес. Но мне хотелось знать, что думает Толька. А думал он медленно, тем более по-английски. Иногда перебивал себя, подыскивая или спрашивая перевод.
– Как по-английски «ураган»? Понятно. Так вот: с ураганом – глупости. Юрка просто не знает, что такое ураган, как он возникает и как передвигается. Предположить, что мы целехонько перенесены ураганом куда-нибудь за тридевять земель, не могу. Слишком нелепо.
– Почему за тридевять земель? – спросил Зернов.
– А где вы видели такой лес? Под Москвой – где? Я сын лесника, с детства в лесу. Это не сибирская тайга и не Беловежская Пуща. И не Мещера, – фыркнул он в мою сторону. – Ничего похожего.
– Может быть, заповедник?
– Заповедник тоже лес, только оберегаемый. И где? На Северном Кавказе? – Он с сомнением оглядел окружавшую нас зеленую крепость – Не похоже. Я в Теберде был и на Военно-Грузинской. Буковые корабельные леса прозрачны, солнцем просвечиваются. А здесь?
Я последовал за взглядом Тольки: он был совершенно прав – не наш лес!
– И на Америку не похоже, – прибавил Мартин.
Я засмеялся: очень уж нелепой показалась мне эта реплика. Не перенесло же нас за океан моим предполагаемым ураганом.
– Кто знает… – сказал Зернов.
– Ты о чем?
– О Фонтенбло. Ты не бывал под Парижем – не знаешь. В Галлии времен Цезаря были, вероятно, именно такие леса.
– А при чем Фонтенбло?
– Если вымрет Европа, то лет через триста под Парижем будет именно такая тайга.
– Случись это с нами три года назад, я бы не раздумывал о причинах, – сказал Мартин.
Мы переглянулись. Три года назад мы видели и не такие сюрпризы пространства и времени. Но розовые «облака» бесследно исчезли в пучинах космоса. Ни одна обсерватория не зарегистрировала их второго пришествия. А вдруг?
Именно это «а вдруг» пришло в голову каждому, потому что Зернов тотчас же откликнулся на реплику Мартина:
– По-моему, и сейчас не стоит раздумывать. Может быть, оно и повторяется…
– Что именно? – Я все еще надеялся отсрочить догадку.
– Не дури, Анохин. Тебе уже давно все ясно. И ураган ты придумал для игры воображения. Дьячук знает: не бывает таких ураганов. Под Москвой, разумеется.
– Значит, опять «они»? Откуда?
Зернов засмеялся, а я покраснел. Но сдаваться мне не хотелось.
– Значит, опять моделируется пространство и время. И лес – модель. А зачем им галльский лес времен Цезаря?
Зернов молча встал, перешагнул обугленный молнией ствол и только тогда ответил:
– А кому нужны эти гадания? Модель, не модель… Реальная действительность – это лес, из которого нужно выбраться.
– Интересно как? – спросил Толька.
Нас окружала плотная колючая стена густо разросшегося шиповника или, может быть, диких роз. Ни тропинки, ни прохода в кустах не было.
– Погодите, мальчики, – сказал Мартин и вынул нож с белой пластмассовой рукояткой. Тонкое, двусторонне отточенное лезвие выбросилось из нее с легким щелчком. Не нож, а мечта разведчика на вражеской территории.
С легкостью, без всяких усилий, как будто бы он резал колбасу или хлеб, Мартин вырубил проход в кустах, срезая ветки под самый корень.
– У кого еще есть оружие? – спросил он.
Мы опять переглянулись: никто не захватил с собой даже вилки.
– А зачем? – удивился я. – Даже зверей здесь, по-моему, нет.
– «По-твоему»! – передразнил Толька. – В лесу без ножа и палки нельзя. Надо хоть дубинки срезать.
С помощью Мартина мы вооружились суковатыми рогатками, не зная, что через какой-нибудь час будем благословлять Тольку за эту предусмотрительность. Пока же мы сшибали ими огромные, сметанного цвета грибы.
– Может, шампиньоны?
– А кто их знает: очень уж крупны.
Есть никто не хотел. Ураган или не ураган, но что-то выбросило нас сюда прямо с ужина, и даже мысль о еде не тревожила. Может быть, через час-полтора мы уже выйдем из этого проклятого леса? А там что Бог даст, как говорится: в Сен-Дизье не то видели.
– Борис, – я тронул рогаткой пробиравшегося в чаще Зернова, – а может, и не было розовых «облаков»? Может быть, вся идея о втором их пришествии – чушь? Может, с нами другая дичь приключилась?
– Какая?
– Ну, допустим, гипноз.
– Массовый? Нас ведь четверо.
– Бывает.
– А кто же гипнотизер? Может быть, у тебя рядом Вольф Мессинг живет?
– Не остри. Есть многое на свете, друг Гораций. Ты «Замечательный случай с глазами Дэвидсона» помнишь? Где-то я читал, что Уэллс ничего не выдумывал. Был такой случай.
– Ну и что?
– А то, что, может быть, мы по-прежнему сидим на веранде и вся эта дичь только галлюцинация? Мираж.
Зернов даже отвечать не стал, а зашагал дальше, пока его не остановил крик продиравшегося впереди Мартина:
– Завал!
С трудом обретенный нами путь – девственную, впервые прокладываемую здесь лесную тропинку – преграждала груда поваленных и раскиданных бурей деревьев. Я пригляделся: все высокоствольные буки.
– Вот в эту бурю я верю, – сказал Толька.
С ним никто не спорил.
– Ну как, будем искать обход или перебираться? – спросил Мартин.
Он спрашивал у Зернова, по старой памяти считая его командиром. Но истинным командиром уже стал Толька.
– Обходить далеко, – сказал он, – прямой смысл – через завал. На север. Там и лес реже.
Я усомнился:
– Почему на север? Откуда ты знаешь?
– Где солнце раньше было? Там. – Дьячук указал в сторону, откуда мы вышли. – А где сейчас?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16