..
Уставший за долгий перелет самолет чиркает шасси о бетонную полосу. Самолет некоторое время катится, выруливая к зданию аэропорта, затем застывает возле выхода, кишкой протянувшись к дверям. Пассажиры спешно покидают опостылевший салон и устремляются к таможне. Среди них Маша с двумя дочерьми. Она вглядывается в толпу встречающих, пытаясь разглядеть лицо мужа. Девочки не могут спокойно стоять в очереди и дергают мать за руки:
- Скоро, мам?
- Скоро, скоро, - отвечает Маша, рассматривая толпу. Но в толпе - лишь черные потные лица негров, вероятно, спутавших советский самолет с прилетевшим из Африки.
Наконец все таможенные процедуры соблюдены, и Маша с дочерьми пересекают границу.
- Папа, папа! - кричат девочки и бросаются навстречу невысокому человеку с таким известным на родине лицом и таким незнакомым в этой жаркой стране. - Папочка!..
Он стоит с голыми ногами, в коротких шортах с цветастыми пальмами, и, улыбаясь, целует дочерей.
- Здравствуй, родной, - шепчет Маша, касаясь губами мочки его уха.
Они садятся в вишневый "понтиак", взятый напрокат, и, счастливые, едут в город. По пути перекусывают в китайском ресторанчике и наконец добираются до дома. Все хорошо, все как нельзя лучше. Девочки отправляются гулять в парк с бесплатными аттракционами, а Маша с мужем ложатся в постель.
Для посторонних шепот влюбленных всегда чушь. Влюбленным совсем не до литературных оборотов. Здесь могут быть и такие ласковые слова - "ты моя дорогая! Козявочка моя прекрасная"; восклицания - такие, как "О!.. А!.. Ух ты!.. Вот здорово!.." Сплошная графомания, одним словом.
Его рука ложится на ее плечо, живот вздрагивает. Она втягивает воздух носом, как каратист перед ударом, ожидая следующего прикосновения. Ей хочется сказать: "Меня захлестывает ветер" - но она вспоминает, что слова эти были однажды уже сказаны... Она решает отдаваться без слов. Делает это красиво, со знанием нюансов. Великолепная картина для школьного онанизма...
Я сижу в плюшевом кресле и слышу, как звонит телефон.
- Это я, - говорит Маша. - Ты рад?
- Рад, - отвечаю. Она звонит второй раз.
- Ты придумал продолжение своей повести?
- Придумал.
- Тогда рассказывай. У меня есть час перед сном. Я слушаю...
- Молодой человек рассказывал писателю об увиденной им картине. Тот слушал его, слегка улыбаясь. А когда молодой человек рассказал про кошку и мышь, писатель заметил:
- Видите, можно подглядывать не только за людьми, но и за животными. Вы делаете успехи. - И разливая кофе в чашки, спросил: - Еще пойдете?
- Наверное, - ответил молодой человек.
- Идите, идите. Много еще интересного увидите...
И молодой человек стал ходить в чуланчик почти каждый день, проводя перед щелью долгие часы. Он стал привыкать к своему занятию. Его уже не пугали чьи-то шаги по гулкой лестнице, шум лифта и взгляды женщины на потолок. Он увлекся проходящей перед его глазами жизнью и по вечерам рассказывал писателю об увиденном.
Однажды он пришел в чуланчик совсем рано. Было воскресное утро, мать и дочь еще спали. Волосики девочки разметались по подушке, одной рукой она обнимала зайца, а другая была спрятана под одеяло. Мать спала на спине, одеяло немного съехало, она ровно дышала, и под ночной рубашкой угадывались соски маленькой груди.
Вдруг девочка заворочала головой и открыла глаза. Вытащила из-под одеяла руку и увидела свои пальцы. Они были в крови. Девочка испуганно заморгала глазами и посмотрела на мать. Та спала, одеяло все больше сползало на пол. Девочка села в кровати и жалобно позвала:
- Мама... Мама... - и заплакала.
Мать открыла глаза, сглотнула слюну и спросила:
- Который час?
Потом посмотрела на дочь и словно очнулась, увидев ее плачущей:
- Что с тобой?!
Вскочила, подсела к ней на кровать, увидела на руке кровь, сильно заволновалась и заговорила быстро-быстро:
- Скажи мне, где у тебя болит? Не плачь, пожалуйста... Я с тобой. Мама тебе поможет. Ну, где у тебя болит?
- Живот, - ответила девочка, плача большими слезами. - И кровь оттуда. Вот, видишь, - и показала матери руку.
Мать посмотрела на дочь и вдруг, поняв, улыбнулась.
- Что ты смеешься! - закричала девочка. - Мне же больно!
Мать улыбалась и гладила дочь по плечу.
- Ты стала взрослой, - говорила она. - Ничего страшного не происходит. Просто ты выросла и из девочки превратилась в девушку.
- Но мне же больно! - сказала девочка с напором.
- Ты привыкнешь. Так бывает у всех девушек и женщин.
- И у тебя?
- И у меня тоже, - ответила мать. - А теперь вставай и пойдем в ванную, я открою тебе душ. Ты постоишь под душем, и у тебя все пройдет...
Можно представить себе состояние молодого человека после только что увиденного. Даже редкому отцу, думал он, выпадает возможность увидеть тот миг, когда его дочь становится взрослой. А оттого сердце у молодого человека билось спокойно, его переполняли радость и счастье, как будто он сам был отцом этой девочки. И даже к женщине он почувствовал влечение, как к матери своего ребенка. И подумал, что не будет больше рассказывать писателю об увиденном. Теперь это ему представлялось крайне неприятным, словно бы он рассказывал подробности своей интимной жизни...
- Я не выдержу твоего отъезда к мужу, - сказал я Маше.
- Выдержи, - попросила она.
- Ты знаешь, толстая Катя умерла.
- Как умерла?!
- Как-то вечером ей вдруг стало плохо, ее отвезли в больницу, и тем же вечером она умерла... Я играл на ее похоронах. Я обычно никогда не заглядываю в гроб, а тут посмотрел... Гляжу - толстая Катя...
- Подожди, подожди! - прервала меня Маша. - Ты что говоришь!.. На чем ты играл?!
- Как на чем? - удивился я. - На теноре.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10