Дело казалось верным. Но там, в Лох-Ллевене, прослышали.
Результат налицо.
Перекрыты транзитные космостанции. Досматриваются рейсовики. Спущен с поводка сумасшедший Тахви…
Хозяин, пожалуй, устроил бы и национализацию. Но корабли Компании снабжены блоками, дезактивирующими двигатели по сигналу из головного офиса, а Федерация не может рисковать флотом. Она не так богата, чтобы самостоятельно, без участия концерна, наладить производство космолетов.
Рассыпчатый бой курантов прервал раздумья. Снова — френч, галерея, конференц-зал. И отблески ламп опять ползут по гобеленам, а голос Лорда звучит так, словно и не было двухчасового перерыва.
— Приступим. Ваше слово, Ходок?
— Я? Э-э… — специалист по интриге никак не ожидал, что начнут с него. Ему было непривычно, неудобно, неуютно высказываться первым. — М-м… В контексте негативных тенденций…
— Будьте проще, уважаемый коллега, — ласково улыбаясь, перебил Лорд. — Вы не на рауте у Барановского.
Ходок поперхнулся.
— Воздерживаюсь.
Ладони Председателя повлажнели.
Минус один.
— Племяш?
— Угу.
— Будьте любезны, конкретнее.
— За, блин!
— Благодарю вас. Возница?
— За. Безусловно.
— Благодарю вас. Шейлок?
— За, — финансист смотрел в сторону. — Простите, Имам…
— Благодарю вас. Шалун?
—Да!
— Благодарю вас. Аскет?
— Воздерживаюсь, — отозвался щупленький, похожий на мышь при галстуке директор. Минус два.
Председатель сглотнул застрявший в горле комок. Лорд, естественно, «за». Но есть еще и Прокоп. Шести голосов не будет. Серенький человечек, согласно кивавший в ходе приватных бесед, в последний момент переосторожничал, и трагедия кэбернулась опереткой.
Впрочем, процедура еще не завершена.
— Прокоп?
Вот и все, подумал Шамиль Асланович. Можно расслабиться.
— За! Породистое лицо Лорда обмякло.
— Александр Адольфович, вы…
Обращение по имени противоречило традициям. Но возмущаться было некому: члены совета сидели, распахнув рты.
Даже сдержанный Шейлок.
Даже неприметный Аскет.
Не говоря уж о Шамиле Аслановиче.
— Да, я — за! — Черная, подсоленная сединой бородка гордо выпятилась. — И хочу подчеркнуть: сегодня — счастливейший день моей жизни! Восемь лет, в тяжелейших условиях подполья борясь с беспределом салмановской клики, я…
Очарование необъяснимости рассеялось.
— Скисни, падло, — гадливо бросил Племяш.
Спич оборвался на полуслове.
Шейлок покачал головой. Ходок заерзал в кресле, отодвигаясь подальше. Плешивый Возница поморщился, словно от соседа внезапно повеяло.
— Получил, Умка? — ожил Шалун. — И по делу. А ты, Александр Адольфович, — старец хрустко развернулся, — выползень. Зря Алик тебя не утопил. Собирался же…
— М-да, — ни к кому не обращаясь, хмыкнул Лорд.
И Александр Адольфович ощутил некоторый дискомфорт.
Но ненадолго.
Шалун глубоко не прав. Он не выползень. Он прагматик. А это вовсе не одно и то же. И зря старый ворон тревожит память папеньки. Да, бывало, гонялся за сыном Адольф Алоизович с топором. Ну и что? Батя, мир его праху, по всей улице слыл бесноватым…
Теперь все смотрели на Лорда.
Лишь господин Салманов в упор изучал Прокопа.
Но встретившись с ним глазами, первым отвел взгляд.
Чего уж там, сам ведь пестовал, сам опекал, отстранение думал уже почти бывший Председатель. Другие чем лучше? Лизали мне задницу, аж свист стоял. Сейчас кривятся, чистоплюи, а завтра мальчонке и в рукопожатии не откажут, и, глядишь, секретарем совета выберут. Кого ж еще? Не Племяша же…
А вот Племяша, кстати, следовало приручить. Парень умеет работать в команде. И не трус. Звезд с неба, правда, не хватает, так ведь сказано же: нам умные не надобны, нам надобны верные. Очень, кстати, точно схвачено.
Ладно. Теперь это все не его заботы.
Ему остается только выслушать вердикт совета (шесть «за» при двух воздержавшихся), откланяться, ненадолго забежать в уже не принадлежащий ему кабинет, забрать личные вещи, пару милых безделушек, Зиночку — и все.
Пенсией его, надо полагать, не обидят.
И никакой Татуанги. Зачем ему шумный пенсионерский рай?
В деревню, в глушь, на Сарратоу…
Разве не чудесно будет днем гулять со своею подругой под вишнями, которые начинают зацветать, а вечером слушать музыку Шуберта? Неужели ж не будет приятно писать при свечах гусиным пером, а если захочется — подобно Фаусту, сидеть над ретортой в надежде, что удастся вылепить нового гомункула?
На покой, на покой!
Там ждет уже дом и старый слуга, и свечи уже горят…
Шамилю Аслановичу показалось вдруг, что в одной из предыдущих жизней, а может быть, и в нескольких подряд, его уже посещали сходные мысли, и господин Салманов улыбнулся.
Хороший дом, хорошая жена, полка дряхлых, еще на бумаге печатанных томиков in folio — Монтень, Булгаков, Стругацкие… пожалуй, кое-что из раннего Лукьяненко — что еще нужно человеку, чтобы встретить старость?
И если когда-нибудь (этого нельзя исключать) очередной Председатель приедет за советом, он, улыбаясь, угостит гостя капустой, выращенной собственными руками..:
— Ну что же вы, Лорд? — разбил тишину голос Племяша.
Сухопарый аристократ, уже фактически новый, пятый от Основания глава Компании, неторопливо поднялся. Серые глаза его остановились на лице человека, пока еще первоприсутствующего в конференц-зале, и внезапно Имам с пронзительной ясностью понял: не будет. Ни витых свечей в канделябрах, ни прогулок по первой рассветной свежести, ни долгих вечеров наедине с хорошими книгами — ничего этого не будет.
— Что касается меня, господа, — Лорд поправил пенсне; пальцы его чуть подрагивали, — я категорически против.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20