И опять повиновение Ашаргина было беспрекословным. Перед глазами поплыл туман, конечности конвульсивно двигались. Госсейн обессиленно опустился в кресло. Неболет взлетел. Все произошло так быстро.
Куда они направляются? Это было его первой мыслью, когда он вновь обрел способность думать. Мало-помалу напряжение в мышцах Ашаргина спало. Госсейн сделал ноль-А паузу и почувствовал, что «его» тело еще больше расслабилось. Пелена упала с глаз, и он увидел, что неболет пролетает над снежной вершиной, удаляясь от храма Спящего Бога.
Здесь его мысль задержалась, как птица, остановленная в середине полета. Спящий Бог? Смутные воспоминания Ашаргина всплыли в его сознании. Спящий Бог лежал в полупрозрачном гробу в шарообразном храме. Только священникам разрешалось увидеть само тело и только один раз в жизни, во время посвящения.
Когда воспоминания Ашаргина дошли до этого момента, Госсейн понял все, что ему было нужно. Это был типичный вариант языческой религии. На Земле их было множество. Детали не имели значения. Его мысли переключились на более важное: на нынешнюю ситуацию.
Очевидно, наступил поворотный момент в жизни Ашаргина. Госсейн огляделся, изучая обстановку. Три священника, один из которых управлял неболетом, и Еладжий. Смотритель Склепа был полным мужчиной. Его одежды, выглядевшие такими пышными, при ближайшем рассмотрении оказались черной рясой, поверх которой была надета мантия, расшитая золотом и серебром.
Осмотр закончился. Еладжий был священником номер два в иерархии Горгзида, вторым после Секоха, верховного религиозного владыки планеты, на которой родился Энро. Но его чин и его роль ничего не значили. Как показалось Госсейну, в галактических делах он был второстепенной фигурой.
Госсейн посмотрел в окно. Внизу все еще белели горы. В этот момент он понял, что его одежда не подходила чернорабочему Ашаргину. На нем была форма офицера Великой Империи: брюки с золотыми лампасами и куртка, украшенная драгоценными камнями. Подобного Ашаргин не видел уже одиннадцать лет, с тех пор, когда ему было четырнадцать.
Генерал! Высота звания поразила Госсейна. Его мысли прояснились. Должна существовать веская причина, по которой Фолловер перенес его сюда в поворотный момент в карьере наследника Ашаргина – без его дополнительного мозга и в бессильное тело, управляемое расшатанной нервной системой.
Если состояние было временным, это давало возможность увидеть галактическую жизнь, возможность, которую он не смог бы получить обычным путем. Если же, с другой стороны, побег из этой западни зависел от его личных усилий, тогда его роль становилась понятной. Натренировать Ашаргина. Натренировать как можно скорее с помощью ноль-А методов. Только так он мог надеяться получить власть над необычной обстановкой – получить власть над несвоим телом.
Госсейн глубоко вздохнул. Он чувствовал себя значительно лучше. Он принял решение, принял его бесповоротно, прекрасно осознавая слабые места своего положения. Время и развитие событий могут внести новые коррективы в его план, но пока он заключен в теле Ашаргина, ноль-А тренировка должна стоять на первом месте. Она не должна быть слишком тяжелой.
Пассивность, с которой Ашаргин принимал полет, обманула Госсейна. Он наклонился через проход к Еладжию.
– Ваша честь, господин Смотритель, куда меня везут? Тот удивленно обернулся.
– К Энро. Куда же еще?
Госсейн решил понаблюдать за полетом. Однако в этот миг способность владеть собой исчезла. Казалось, тело Ашаргина превратилось в бесформенную массу. Взгляд затуманился страхом.
Дрожь приземлившегося неболета вернула его в прежнее состояние. На трясущихся ногах он выбрался из неболета и увидел, что тот опустился на крышу здания.
Госсейн огляделся. Ему было важно увидеть местность. Но ему не повезло, ближайший край крыши был слишком далеко. С неохотой он позволил трем молодым священникам проводить себя до лестницы, ведущей вниз. Он мельком увидел слева, на расстоянии тридцати-сорока миль, гору. Была ли это та гора, за которой находился храм? Видимо, да. Поскольку он не видел других гор такой высоты.
Он спустился со своим эскортом на три лестничных марша, затем прошел по ярко освещенному коридору и остановился перед украшенной дверью. Младшие священники отступили. Еладжий медленно прошел вперед, его голубые глаза сверкали.
– Ты войдешь один, Ашаргин, – сказал он. – Твои обязанности просты. Каждое утро, точно в это время – в восемь часов по времени города Горгзида – ты должен приходить к этой двери и входить без стука.
Он колебался, обдумывая следующие слова, и продолжал натянуто:
– Тебя не должно касаться, что делает его превосходительство, когда ты войдешь. Это относится и к случаю, если в комнате будет женщина. Ты не должен ни на что обращать внимание. Войдя, ты полностью поступаешь в распоряжение его превосходительства. Это не значит, что от тебя неизбежно потребуют лакейской работы, но если тебе предоставится честь выполнить личное поручение его превосходительства, ты должен сделать это быстро.
В манерах Еладжия чувствовалась самоуверенность власть предержащего. Его лицо исказилось гримасой боли, затем он милостиво улыбнулся. Это был властный жест снисхождения, смешанного с легкой тревогой, как будто произошедшее было для него неожиданным. Был даже намек на то, что Смотритель Склепа раскаивается в известных действиях, направленных против Ашаргина.
– Как я понимаю, сейчас мы расстанемся, я и ты, Ашаргин. Ты воспитывался в строгом внимании к твоему титулу и той роли, которую теперь тебе предстоит играть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70