Она располагалась в особом здании, достаточно большом, чтобы вмещать зал для заседаний. Марин отвел сына в библиотеку и предложил ему начать ознакомление с политическими и экономическими проблемами Джорджии.
— Мне бы особенно хотелось, — заметил он, — чтобы в течение последующих нескольких дней ты исследовал структуру нынешнего руководства страны и раздобыл сведения об именах, положениях и относительной значимости отдельных людей и постов.
— Я сделаю все, что смогу, сэр, — деловито ответил молодой Бернли. — Я уже получил небольшую подготовку в этом направлении.
Из библиотеки Марин прошел к техникам, которым предстояло работать с многочисленными электронными устройствами и следить за датчиками, прикрепленными к каждому креслу в аудитории. Перед отделом электроники стояло две задачи. Среди присутствующих в зале были люди, которые не понимали английского языка. Перевод должен был обеспечиваться через наушники от переводящих машин. Здесь использовался тот же принцип перевода, что и в автоматических телефонах и пишущих машинках: пластиковые модели электрических импульсов звука активировали нужную механику. Вторая задача отдела электроники заключалась в выявлении шпионов, которые могли быть среди участников встречи. Марин с удовлетворением обнаружил, что дежурные техники имели достаточно высокую квалификацию для того, чтобы самостоятельно оценить данные самописцев, подключенных к каждому отдельному креслу.
Марин выпил кофе с техниками и группой офицеров, и они снова обсудили детали собрания. Он узнал, что большая часть джорджианских агентов уже в лагере и что после заседания их предстоит доставить обратно в Джорджию на самолете и высадить в заранее оговоренных точках приземления, откуда они уже сами доберутся до пунктов назначения. Некоторых из них в этих точках должны были встречать, но офицеры полагали, что информация, полученная от одного или нескольких индивидуумов, вряд ли успеет достичь заинтересованных в ней представителей власти вовремя, чтобы они предприняли контрмеры.
Марин не стал комментировать их предположения. Но он не сомневался, что шпионская система существует. Ему следует предупредить сына, чтобы тот не болтал с незнакомцами.
Вошел офицер связи.
— Сэр, люди начинают собираться в аудитории.
Марин встал.
— Я сейчас переоденусь, — сказал он. — Позовите меня, когда соберутся все.
Он прошел в свои комнаты, переменил одежду и направился в библиотеку. Он намеренно прошел по лестнице, идущей снизу, из хранилища старых папок. Сам вход представлял собой небольшой холл с портьерами, отделяющими его от собственно библиотечного зала.
Задержавшись перед портьерой, Марин услышал голос сына:
— И что тогда произойдет?
— Ничего, — ответил мужской баритон. — Единственное, что мы хотим сделать, это привести его в гипнотическое состояние при помощи наркотика и внушить ему антивоенные настроения.
Когда-то нам нужно начать, а времени терять нельзя. Слушайте: с вашей помощью мы после собрания доставим его сюда. Вас мы свяжем, так что он ничего не заподозрит…
Марин осторожно развел портьеры, Высокий темноволосый мужчина лет тридцати склонился над Дэвидом, сидевшим за столом. Лицо парня было белым и напряженным. В полудюжине футов в стороне стоял невысокий плотный мужчина. Он держал в руке бластер и смотрел в сторону двери, выходившей в главный коридор, с другой стороны которого располагался задний вход в аудиторию, где должно было проводиться собрание. Плотный коротышка нервничал, в то время как высокий был явно совершенно спокоен.
Больше никого не было видно.
Сузив глаза, Марин вытащил свой бластер. Жалости он не чувствовал. Те двое людей сами выбрали это разрушительное энергетическое устройство вместо газовых пистолетов, не представлявших смертельной опасности. Следовательно.., так тому и быть.
Единым скоординированным движением Марин выпустил полный заряд энергии в мужчину с оружием. Когда тот упал с головой, превращенной в черную массу, Марин шагнул сквозь портьеры — и выстрелил в высокого типа. Одежда у того задымилась, он развернулся и, обмякнув, свалился на пол.
Марин вошел в помещение и хмуро проговорил:
— Ладно, Дэвид, выкладывай всю историю. Ты… — он остановился. Молодой человек наблюдал за ним; нижняя челюсть у него слегка отпала, но глаза были настороженными, и весь он был напряжен, начеку.
Затем его вид изменился. Глаза уже не были ясными, настороженность исчезла. Он наклонился вперед, на стол, будто бы на него накатила невероятная усталость, и расслабленно лег на него. «Обморок!» — с внезапным презрением подумал Марин.
Это его потрясло даже больше, чем предательство. Трусость, слабость — и это его сын! Стыд прожег его до глубины души.
Он подошел, схватил парня за гладко причесанные волосы и, подняв его голову, звучно хлопнул по щеке; его уже тревожила мысль: «Быстрее! Мне нужно вытянуть из него всю эту историю до собрания и решить, что с ним делать».
В ярости и спешке он выдал по вялому лицу Бернли с дюжину пощечин. Затем какая-то странность в ощущении кожи на ощупь обратила Марина к его огромному опыту общения с людьми на любых стадиях потерь сознания. Это было прикосновение к смерти. Он испуганно отпустил голову, взял руку парня и пощупал пульс. Ничего.
Марин откинул тело обратно на кресло и, наклонившись, послушал сердце. Затем он медленно выпрямился. Он был потрясен, не верил своим глазам — и чувствовал еще что-что. Это не печаль, сказал он себе. И даже не сентиментальная мысль о том, что он должен печалиться о парне, которого знал только в течение нескольких часов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66