Но зато он обладает толстой и прочной кожицей, она-то и помогает ему вызреть в таком климате.
– Мне это известно, Джонатан.
– Меня зовут Сэм, – поправил он, оборвав спор, который он находил бессмысленным. – Лучше бы тебе не оговариваться, а то барон подумает, что у тебя плохо с головой.
– Мне необходим этот договор. – Голос Кэтрин звучал упрямо и твердо.
– Гил сделает все возможное, чтобы он сорвался, – предупредил бабушку Сэм. – Для него это очень важно по личным соображениям.
Кэтрин отозвалась не сразу.
– Для него это важно не только по личным, но и по финансовым соображениям. Его виноград заражен новой разновидностью филлоксеры. – Голос ее звучал медленно и задумчиво. – Через четыре года все его виноградники придется засаживать заново, и это потребует колоссальных капиталовложений.
– Мне казалось, он обратился в банк развития за ссудой.
– Верно. – Ее губы скривились в улыбке. – Но иметь поддержку, да еще такую влиятельную, со стороны тоже не мешает. Интересно, знает ли Эмиль о его проблеме, – задумалась она. – Надо будет сказать ему об этом… так, между прочим.
– Конечно, – шутливо поддержал он ее. – А кстати, где барон остановится, пока будет здесь гостить?
– Гил предложил ему жить у него, в гостевом домике, но барон предпочел зарезервировать комнаты в отеле. Так сказать, на нейтральной территории, – объяснила она и повернулась от окна, уверенным жестом поправив прическу. – Нужно организовать прием во время пребывания барона в долине – желательно, пока здесь будет находиться телевизионная группа.
– Что еще за группа? – нахмурился Сэм.
– Я собиралась рассказать тебе завтра за ленчем. На прошлой неделе мне звонил Хью Таунсенд. Он хотел бы снять фильм о калифорнийских винах, уделив особое внимание «Ратледж-Эстейт».
– И ты согласилась?
– Мне не хочется, чтобы у Эмиля сложилось впечатление, что только Гил умеет устанавливать контакты. Мы это тоже можем, и передача о нас будет транслироваться по всей стране. А может, ее покажут и за рубежом, – прибавила она, грациозно передернув плечиком. – Фильм для нас будет лучшей рекламой, чем все фотографии и статьи в журналах по виноградарству и бизнесу. Телевизионщики пробудут здесь несколько дней. Так я поняла. А вообще, кто знает? Может, мы сумеем предоставить им здесь достаточно много материала. – Она направилась к двери. – Встретимся завтра за ленчем в час дня.
Сэма интересовало, будет ли в группе Келли Дуглас. Но он не задал этого вопроса. А только, кивнув, подтвердил:
– Хорошо.
Оставшись один, он долго не сводил глаз с закрывшейся за Кэтрин двери, не в силах понять, почему он не может забыть встречу в Нью-Йорке с Келли Дуглас. Может быть, его волновал контраст между спокойным и ровным звучанием ее голоса и исходящей от нее вибрирующей, беспокойной энергией. А может, его привлекали сила и ум, которыми дышали ее черты. Или усталость, иногда проскальзывающая во взгляде, усталость, говорившая, что за победоносным обликом таится ранимая душа.
А может быть, все дело заключалось в том жарком поцелуе, будь он неладен.
Постаравшись отбросить все эти тревожащие его мысли, Сэм сосредоточился на лежащих перед ним телефонограммах.
10
Дождь стучал в окно офиса Келли, стекая ручейками по стеклу. А десятью этажами ниже бурлил и кипел Нью-Йорк: такси с шумом рассекали лужи, нетерпеливо ревели сирены, по тротуарам спешили люди – под зонтиками и сложенными газетами, а некоторые бесстрашно шли под дождем с открытой головой. Ливень не ослабил темпа жизни города.
Келли отвернулась от окна и окинула взглядом письменный стол. Бездумно провела рукой по его ореховой поверхности. Этот стол она откопала на распродаже в Сент-Луисе незадолго до переезда в Нью-Йорк. Прежний владелец, видимо, делал на нем грязную работу, и потому стол был в очень плохом состоянии – поверхность заляпана черными пятнами и испещрена выбоинами, у нескольких ящиков отсутствовали ручки, бока исцарапаны и попорчены, одна ножка сломана. Грузчики удивленно посмотрели на нее как на сумасшедшую, когда поняли, что она собирается забрать его с собой в другой город.
Теперь они удивились бы не меньше. Только теперь в их взглядах непременно появилось бы восхищение. Ни пятен, ни царапин больше не было. Мокрая тряпка и горячий утюг справились с выбоинами, краснодеревщик выправил ножку и заделал трещины, двойное отбеливание удалило цветовые несоответствия, слой морилки выявил богатую фактуру дерева, а от троекратного покрытия воском оно засветилось и заиграло дивным блеском.
Ощутив под рукой полированную поверхность стола, Келли припомнила часы, проведенные за вощением дерева. Даже теперь запах воска все еще ощущался, заглушаемый более сильным ароматом, идущим от роз и фиалок в вазе китайского фарфора. Вазу она тоже приобрела по случаю – на блошином рынке у пересечения Шестой авеню и 26-й улицы – вместе с чугунным черным зайцем, которым вначале припирала дверь, а теперь украсила письменный стол. Стены были завешены репродукциями картин Моне и О'Кифи.
Взгляд Келли упал на папку, лежащую посередине стола, несколько минут назад ее принесли из справочного отдела. Тут заключалась вся информация, которую ей смогли предоставить о Кэтрин Ратледж и ее поместье. Она ожидала, что папка окажется потолще.
Открыв папку, Келли просмотрела содержащиеся в ней материалы, отложив пока в сторону восьмистраничную аннотацию. В основном здесь были ксерокопии газетных и журнальных статей, отдельные страницы из книг об отечественном виноделии, а также фотографии – старые и сравнительно недавние.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129