Скорее всего, так он говорит, мужчина вошел в дверь и был убит кем-то из обитателей квартиры. Он арестовал девушку, потому что она маленького роста, очень хрупкая на вид и вряд ли смогла бы уложить в ванну такого большого мужчину даже с помощью кочерги. Он бы и Фиппса арестовал, но Фиппс весь позавчерашний и вчерашний день был в Манчестере и приехал очень поздно вечером. На самом деле, он собирался арестовать его, но я напомнил ему, что мужчина мертв уже один-два дня, так что малютка Фиппс никак не мог пристукнуть его вчера в половине одиннадцатого. Ничего, он арестует его завтра как сообщника. И старую даму с ее вязанием тоже. Меня это не удивит.
– Замечательно, что у Фиппса такое крепкое алиби, – сказал лорд Питер, – однако стоит вам соотнести вашу веру с трупными пятнами, трупным окоченением и всем прочим, как вам немедленно подвернется какой-нибудь скептик со стороны обвинения, который подвергнет скрупулезному анализу медицинское свидетельство. Помните дело о чайном магазинчике в Челси? Шесть цветущих докторов давали противоречивые показания, а старик Импи Биггс ораторствовал и приводил всякие удивительные случаи до тех пор, пока у присяжных глаза не полезли на лоб. «Вы готовы поклясться, доктор Фингамтайт, что описанные вами приметы безошибочно определяют время смерти?» «Насколько я могу судить по своему опыту, в большинстве случаев определяют точно», отвечает, напрягшись, доктор. «Ах! – восклицает Биггс. – Но ведь здесь суд, а не выборы в парламент. Мы не можем опираться на „большинство“. Закон, доктор Фингамтайт, уважает права меньшинства, будь оно живое или мертвое». Какой-нибудь осел рассмеется, и Биггс будет в выигрыше. «Джентльмены, не надо смеяться. Мой клиент... честный джентльмен... рискует быть осужденным пожизненно... пожизненно, джентльмены... и обязанность обвинения доказать его вину... если это возможно... но чтобы у нас не возникало сомнений. Итак, доктор Фингамтайт, я вновь спрашиваю вас, можете ли вы свидетельствовать, чтобы у нас не возникло ни тени сомнения, ни даже самой маленькой тени, что несчастная женщина умерла не позже и не раньше второй половины четверга? Возможно? Джентльмены, мы ведь не Иисусы, мы – простые англичане. Мы не можем требовать от британских присяжных, чтобы они вынесли обвинительный приговор на основании всего лишь возможного предположения». Аплодисменты.
– Клиент Биггса был виновен, – заметил Паркер.
– Ну, конечно. Но он был оправдан присяжными, и то, что вы только что сказали, не более чем клевета. – Вимси подошел к книжным полкам и взял том «Судебной медицины». «Трупное окоченение... может рассматриваться очень широко... и имеет много определяющих факторов». Как вам это? «Как правило, окоченение начинается... с шеи и подбородка... через пять-шесть часов после наступления смерти...» М-мм... «Полное окоченение наступает примерно через тридцать шесть часов. Однако в определенных обстоятельствах, оно может наступить раньше или позже». Как вам, Паркер? «Браун-Сегард... три с половиной минуты после смерти... В некоторых случаях через шестнадцать часов... и продолжается двадцать один день». Боже мой! «Все зависит от... возраста... мускульной массы... предсмертной лихорадки... температуры воздуха...» И так далее, и так далее. Ну? Вы можете поспорить с Саггом? Он свое дело знает. – Лорд Питер поставил книгу на место. – Вернемся к фактам. Что вы думаете о трупе?
– Ну... почти ничего, – ответил детектив. – Я сам был удивлен. Честно. Он ведь богатый человек, правда, свое богатство заработал сам, да и не очень давно.
– А вы обратили внимание на мозоли у него на руках? Наверняка, не упустили.
– И ноги у него в волдырях. Наверное, носил узкие туфли.
– Или долго шел в них, – заметил лорд Питер, – если заработал такие волдыри. А вас это не удивило, ведь он очень богатый человек?
– Не знаю. Волдыри двух-трехдневной давности. Может быть, он гулял за городом... Опоздал на последнюю электричку, такси не было, и ему пришлось идти пешком.
– Возможно.
– На спине и на одной ноге у него множество красных отметин, происхождение которых мне совершенно непонятно, – признался детектив.
– Я видел.
– Ну и что?
– Потом скажу. А сейчас продолжим.
– У него дальнозоркость... поразительная дальнозоркость для человека его возраста, и очки у него, как у древнего старика. Кстати, очень красивые очки с великолепной цепочкой из плоских звеньев. Я очень удивился, когда увидел их. Ведь его легко по ним опознать.
– Я уже дал объявление в «Таймс», – заметил лорд Литер. – Продолжим.
– Очки у него не новые... их дважды чинили.
– Прекрасно, Паркер, прекрасно. Вы сами-то понимаете, как это важно?
– Не совсем... А почему важно?
– Потом... Пока продолжим.
– Скорее всего, он был угрюмым. По крайней мере, характер у него был никудышный. Ногти у него обкусаны до мяса. И еще он курил сигареты без мундштука. И ему очень важно было, как он выглядит.
– А комнату вы осмотрели? У меня ведь не было возможности.
– Отпечатков никаких. Сагг и компания все там затоптали, если это не сделали Фиппс и его служанка. Есть только один смазанный отпечаток почти под ванной, словно там стоял кто-то очень мокрый. Но отпечаток очень плохой.
– Вчера шел сильный дождь.
– Да. Вы заметили отпечаток на подоконнике?
– Заметил, – ответил Вимси. – Мы даже поговорили о саже с мистером Фиппсом, но я понял лишь, что там что-то лежало.
Он вынул монокль и подал его Паркеру.
– Да это же лупа!
– Правильно, – отозвался Вимси, – очень полезная штука, когда хочешь что-то получше разглядеть и, как дурак, не можешь сдвинуться с места. Только постоянно носить это нельзя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9