"Плохой день... или год? Пукет!" — хорошая приманка для привлечения туристов, подумал Том.Элоиза сказала, что она подождет его в магазине, и Том, выйдя на улицу, повернул налево. Магазин находился за церковью Святого Петра.И там — Том чуть не выругался, но сдержался — прямо перед ним оказался Дэвид Притчард со своей — любовницей? Том увидел их первым сквозь густой поток пешеходов (середина дня, обеденное время), но через несколько секунд и Странная Пара обратила на него внимание. Том, делая вид, что не замечает их, смотрел прямо перед собой, сожалея, что конверт с билетом на самолет все еще зажат у него в левой руке, а значит, они могли его видеть. Заметил ли Притчард конверт? Будут ли они ездить по дороге мимо Бель-Омбр, когда узнают, что он в отъезде? Или ему нечего беспокоиться и его предположения абсурдны? Том преодолел последние метры, отделявшие его от выкрашенных золотой краской окон «Mon. Luxe». Перед тем как открыть дверь, он остановился и оглянулся, чтобы проверить, куда направляется эта пара и смотрят ли они на него. Он увидел над толпой широкие плечи Притчарда, одетого в синюю спортивную куртку, его затылок. Странная Пара явно проследовала мимо бюро путешествий.Том окунулся в насыщенную ароматами атмосферу «Mon Luxe», где Элоиза разговаривала со своей знакомой, чье имя он забыл.— Привет, Том! Это Франсуаза. Ты ее помнишь? Подруга Бертленов.Том не помнил, но сделал вид, что вспомнил. Это не имело значения.Элоиза купила шампунь. Они вышли из магазина, распрощались с Франсуазой, о которой Элоиза сказала, что та учится в Париже и тоже знакома с Грэ. Антуан и Аньес Грэ были их старыми приятелями и соседями, жившими в Вильперсе к северу от Бель-Омбр.— Ты выглядишь озабоченным, дорогой, — заметила Элоиза. — С билетами все в порядке?— Думаю, да. Номер в гостинице забронирован, — сказал Том, похлопав по левому карману пиджака, из которого торчал конверт. — Пообедаем в «Черном орле»?— Да, — довольно отозвалась Элоиза. — Ну да.Они и собирались пообедать в ресторане. Тому нравилось, как она с акцентом произносит «ну да», он никогда не поправлял ее, хотя более благопристойно звучало бы «конечно» или «разумеется». Они обедали на освещенной солнцем террасе. Официанты и метрдотель знали их, помнили, что Элоизе нравятся «Blanc de Blanc», филе палтуса, солнечный свет, салат из цикория. Они болтали о приятном: о лете, о марокканских кожаных заплечных сумках. Может быть, стоит купить медный или латунный кувшин? Почему бы нет? А поездка на верблюдах? У Тома от этого кружится голова. Он как-то ездил на верблюде, или это был слон в зоопарке? Качаться в нескольких ярдах над землей, не чувствуя уверенности, что не потеряешь равновесие, — не в его вкусе. Женщины это любят. Женщины — мазохистки? Есть ли в этом смысл? Рождение детей, стоическая терпимость к боли. Нет ли во всем этом связи? Том закусил нижнюю губу.— Ты какой-то нервный, Том. — Она произнесла «нервний».— Нет, — произнес он твердо.И он заставил себя выглядеть беззаботным и во время обеда, и по дороге домой.Они намеревались улететь в Танжер примерно через две недели. Молодой человек по имени Паскаль, приятель Анри, должен был поехать с ними в аэропорт, а затем отвести машину в Вильперс. Паскаль и раньше так делал.Том направился в сад и занялся там прополкой, орудуя лопатой и, когда требовалось, вырывая сорняки вручную. Он переоделся в джинсы и надел водоотталкивающие кожаные ботики, которые ему очень нравились. Сорняки он сложил в пластиковый пакет, предназначенный для компоста, затем направился к дому и подошел к нему как раз в тот момент, когда мадам Аннет позвала его, открыв застекленную дверь на задней террасе.— Мсье Том! К телефону, пожалуйста.— Спасибо.На ходу он защелкнул садовые ножницы, оставил их на террасе и, пройдя в холл, поднял трубку.— Алло.— Алло, я... Это Том? — Голос в трубке, казалось, принадлежал молодому человеку.— Да.— Я звоню из Вашингтона, округ Колумбия. — Назойливый звук «уей-уей», как будто из-под воды, мешал слышать. — Я...— Кто со мной говорит? — спросил Том, будучи не в состоянии ничего расслышать. — Не могли бы вы повесить трубку? Я перейду к другому телефону.Мадам Аннет обычно пользовалась пылесосом для уборки гостиной, который гудел довольно далеко и не мешал телефонному разговору, но на этот раз слышимость была такой плохой, что влиял даже шум пылесоса.Том поднялся по лестнице в свою комнату и снял трубку там.— Алло, говорите.— Это Дикки Гринлиф, — произнес юношеский голос. — Помнишь меня? — Он рассмеялся.У Тома возникло побуждение повесить трубку, но он все же решил продолжить разговор.— Конечно. А где ты?— Я же сказал, в Вашингтоне. — Сейчас голос звучал фальцетом.Жулик, пожалуй, переборщил, подумал Том. А может, это женщина?— Интересно, ты что, осматриваешь достопримечательности?— Ну... после того, как я побывал под водой, как ты помнишь... может... я не в том физическом состоянии, чтобы осматривать достопримечательности. — Притворно веселый смех. — Меня... меня...Возникла какая-то путаница, разговор почти прервался, что-то защелкало, но голос возник снова:— ... нашли и воскресили, как видишь. Ха-ха. Старые времена не забыты, а, Том?— О, конечно, нет, — ответил Том.— Сейчас я в инвалидном кресле, — произнес голос. — Непоправимый...Снова возник шум на линии, как будто упали ножницы или что-то более крупное.— Инвалидное кресло опрокинулось? — спросил Том.— Ха-ха! — Пауза. — Нет, я говорил, — продолжал спокойно юношеский голос, — непоправимый вред для нервной системы.— Понимаю, — произнес любезно Том. — Рад был услышать тебя снова.— Я знаю, где ты живешь. — Юношеский голос сделал ударение на последнем слове.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14