Внизу, на первом этаже, пылились жалкие останки прошлого, изувеченные старостью, на втором этаже всюду чувствовалось запустение. Всюду, кроме этой комнаты. Она производила впечатление абсолютной цельности, единства и гармонии, словно функционирующий, автономный организм. Комната была безупречно чистой – ни единой пылинки, здесь царил идеальный порядок. Но, если только забыть о тяжелом запахе затхлости, ничто не делало ее похожей на часть выставки или экспозицию музея: спальня действительно выглядела ЖИВОЙ, как и любое жилище, неразрывно связанное с угнездившимися в нем с давних времен людьми. Обставленная более пятидесяти лет назад и с тех пор не затронутая какими-либо изменениями, пустовавшая со дня смерти миссис Бейтс – целых двадцать лет, комната странным образом сохраняла человеческое тепло, словно хозяйка не покидала ее. Комната на втором этаже, из окна которой всего лишь два дня назад выглядывала какая-то женщина…
«ПРИВИДЕНИЙ НЕ СУЩЕСТВУЕТ», – подумала Лила и сразу же нахмурилась, осознав, что раз ей приходится убеждать себя в этом, значит, полной уверенности нет. Все-таки здесь, в старой спальне, чувствовалось чье-то незримое присутствие.
Она повернулась к стенному шкафу. Платья и пальто до сих пор аккуратно висели на плечиках, хотя многие были в складках и провисали из-за того, что их давно не гладили. Короткие юбки, модные четверть века назад; наверху, в специальном отделении, – изукрашенные шляпки, шарфики и повязки для волос, которые носят в сельских районах пожилые женщины. В глубине шкафа оставалось свободное пространство; там, очевидно, когда-то держали белье. Вот и все.
Лила направилась к трюмо и комоду, чтобы осмотреть их, и внезапно остановилась у кровати. Покрывало, украшенное ручной вышивкой, было так красиво; она протянула руку, чтобы пощупать ткань, и сразу же отдернула ее.
В ногах покрывало было аккуратно заправлено и ровно свисало по краям постели. Но вверху этот идеальный порядок нарушен. Да, там покрывало тоже заправлено, но торопливо, небрежно, и из-под него виднелась подушка. Именно так выглядит постель, когда хозяин, проснувшись, быстро застилает ее…
Лила сдернула покрывало, откинула одеяло. Простыни грязно-серого цвета, были покрыты какими-то крошечными коричневыми пятнышками. Но сама постель, подушки хранили явные следы того, что здесь недавно кто-то лежал. Лила могла бы очертить контуры тела там, где вдавилась под его тяжестью простыня, а в центре подушки, где коричневых пятнышек было больше всего, виднелась вмятина.
«ПРИВИДЕНИЙ НЕ СУЩЕСТВУЕТ», – снова сказала себе Лила. В комнате явно жил человек. Бейтс не спал здесь – она видела его собственную постель. Но кто-то лежал в этой кровати, кто-то выглядывал из окна.
«ЕСЛИ ЭТО БЫЛА МЕРИ, ГДЕ СЕЙЧАС ОНА МОЖЕТ БЫТЬ?»
Обыскать всю спальню, перерыть ящики, обшарить первый этаж? Но теперь это уже неважно. Главное в другом: надо только вспомнить… Где же он прячет Мери?
И вдруг все встало на свои места.
Что тогда говорил шериф Чамберс? Он рассказывал, что нашел Бейтса в лесу за домом, где он собирал дрова, так ведь?
Дрова для большой печки. Да, именно так.
«ПЕЧКА В ПОДВАЛЕ…»
Ступеньки скрипели у нее под ногами. Она снова на первом этаже. Входная дверь открыта, в дом, завывая, ворвался ветер. Входная дверь распахнута настежь, потому что она использовала отмычку; теперь Лила понимала, откуда взялось возбуждение и этот приступ злости, охвативший ее с той минуты, когда она нашла сережку. Она рассердилась, потому что испугалась, а гнев помог побороть страх. Страх при мысли о том, что могло случиться с Мери, что случилось с Мери там, в подвале. Она испугалась за Мери, а не за себя. Он держал ее в подвале всю неделю; может быть, пытал; может, делал то, что изображено на картинке в этой омерзительной книге; пытал до тех пор, пока не узнал о деньгах, и тогда…
«ПОДВАЛ. НАДО НАЙТИ ПОДВАЛ».
Лила пробралась через холл на кухню. Нашла выключатель, застыла, затаив дыхание: перед ней на полке изогнулся для прыжка крошечный мохнатый зверек. Да ведь это просто чучело белки; ее стеклянные глаза бессмысленно пялились на нее, оживленные светом лампочки.
Ступени, ведущие вниз, находились совсем рядом. Лила скользнула ладонью по стене, наконец пальцы нащупали еще один выключатель. Внизу загорелся свет – слабое, призрачное сияние среди густого мрака. Ее каблучки громко стучали по ступенькам; словно в такт, раздались громовые раскаты.
Прямо перед печкой с провода свешивалась голая лампочка. Это была большая печь, с тяжелой стальной дверцей. Лила застыла, не отрывая от нее глаз. Она дрожала всем телом – нечего обманывать себя, теперь надо признать всю правду. Она была дурой, что пришла сюда одна: глупо было то, что она сделала, и то, что делает сейчас. Но Лила должна была так поступить – из-за Мери. Она должна открыть дверцу печи и своими глазами увидеть то, что находится внутри.
«БОЖЕ МОЙ, А ЕСЛИ ОГОНЬ ВСЕ ЕЩЕ ГОРИТ? ЧТО, ЕСЛИ…»
Но дверца была холодной. И от печки не шло тепло, холодом веяло из непроницаемо темного пространства внутри. Она заглянула туда, забыв, что можно использовать кочергу. Ни пепла, ни дыма – никаких следов. Или печку основательно вычистили, или ею не пользовались с прошлой весны.
Лила осмотрелась по сторонам. Она увидела старинные баки для стирки, а за ними – стул и стол, совсем рядом со стеной. На столе были расставлены какие-то бутылки, лежали столярные инструменты, разные ножи, иглы, шприцы. Некоторые ножи были необычной формы. Рядом разбросаны деревянные бруски, мотки толстой проволоки, большие куски какой-то белой субстанции.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47