– Я не понимаю, о чем ты говоришь, Ботем.
– О покушении на вашу жизнь, сир. Кто-то пытался убить вас.
– Убить меня? Но каким образом?
Голос камергера снова дрогнул:
– Я надеялся, что вы знаете, сир. Дело в том, что пирамида, на которой вы стояли, неожиданно загорелась.
– Пирамида? – повторил Людовик, чувствуя стеснение в груди, ледяной холод мгновенно окатил сердце. – Ботем, что с дофином? Он тоже ослеп?
Воцарилась пауза, самая долгая за весь разговор.
– Дофин… он теперь на небесах, у врат рая, сир.
Людовик тяжело вздохнул.
– Оставь меня, Луи-Александр, – проговорил он наконец. – Отправь полицию и швейцарцев…
– Все сделано, сир. Кроме того, я послал в Париж за вашими мушкетерами.
– Тогда оставь меня. Я позову тебя, когда ты мне понадобишься. – Последние слова он произнес тихо, но насколько мог повелительно. Секунду было тихо, затем послышались удаляющиеся шаги.
Людовик на ощупь сполз с постели, душа его просила молитвы. Но как только он оказался на коленях и сложил руки, слезы хлынули по щекам. Король горестно застонал, пораженный, что ослепшие глаза сохранили способность плакать.

– О, мадемуазель, ваша спина! – воскликнула Шарлотта.
Адриана лежала на постели лицом вниз. Девочки только что сняли с нее платье, и Элен принялась смазывать ожоги то ли маслом, то ли какой-то мазью.
– Есть пузыри? – спросила Адриана.
– Да, мадемуазель, – ответила Элен.
– О господи, что же там такое произошло? – причитала Шарлотта, и в ее высоком голосе звенела нотка неподдельного ужаса. – Говорят, дофин погиб.
– Кто-то пытался убить короля, – пояснила Элен. – Король остался в живых, но дофин погиб.
– Кроме ожогов на спине, мадемуазель, у вас есть еще какие-нибудь травмы?
Адриана осторожно приподнялась и села. Тело казалось свинцовым. Без особого желания подвергла себя тщательному осмотру. Она не видела спины, но все остальное, похоже, было целым. Ощупала голову и не нашла никаких ушибов или шишек. Вот только в горле першило, наверное от дыма.
– Нет, я цела и невредима, и доктора звать не нужно.
– Я не уверена, по правде говоря, что могла бы это сделать, мадемуазель.
– Что ты хочешь этим сказать? – удивилась Адриана.
– Я хочу сказать, что у наших дверей поставлены два гвардейца из Швейцарской роты, и нам всем запрещено выходить.
– Это еще почему?
– Ищут убийцу, – пояснила Элен.
– Ах, вот в чем дело. – Адриана быстрым взглядом окинула комнату – платье так и осталось лежать на полу там, где его бросили. По тому, как вспыхнули ее глаза, Шарлотта поняла, что они с Элен провинились.
– Извините, мадемуазель, – начала она, – я так была обеспокоена вашим состоянием, что совершенно забыла… – С этими словами она направилась к платью.
Не зная, как успокоить девочку, Адриана от бессилия вцепилась пальцами в простыню. Если она сейчас попытается остановить Шарлотту, это вызовет подозрения. Достаточно того недоуменного взгляда, каким Элен наградила ее. Адриана вынужденно молчала, Шарлотта подняла с полу платье, и намокшая записка герцогини Орлеанской лягушкой шлепнулась на пол. Все три, не издав ни звука, уставились на нее.
– Элен, – усталым голосом произнесла Адриана, – будь так любезна, принеси мне записку.
– Конечно, мадемуазель. – Элен подошла и подняла влажный, свернутый в несколько раз лист бумаги. Адриана уловила в глазах Элен искру подозрения и поняла, что должна каким-то образом развеять все возможные подозрения.
– Элен, пожалуйста, прочитай мне записку, – попросила она.
– Извините, мадемуазель, – ответила девочка, – но я не умею читать.
– Ах, моя дорогая, как жаль, в таком случае дай мне.
Сделав реверанс, Элен подала записку и тихонько, чтобы не слышала Шарлотта, прошептала:
– Это от мужчины?
– Может быть, – загадочно ответила Адриана, беря записку из рук Элен. – А сейчас я бы хотела немного отдохнуть.
Элен кивнула.
– Я буду в соседней комнате, – сказала она, указав рукой в сторону гостиной, – на случай, если вам понадоблюсь.
Адриана кивнула девочке в ответ. Она заколебалась, соображая, как лучше развернуть размокшую бумагу, чтобы не порвать ее.
Если бы не легкий шок, в котором она находилась после пережитого на Большом канале, то сейчас ее охватила бы настоящая паника. Неожиданность и неизвестность стали слишком частыми гостьями за последние сутки, на сильные эмоции просто не осталось сил. Какие-то вялые мурашки поползли по телу – это был единственный признак того, что мир Адрианы рухнул. В записке не оказалось ни слова – только сделанный от руки рисунок совы – символ Афины, символ «Корая».
Совершенно неожиданно она почувствовала Версаль таким, каким воспринимал его король: огромный безостановочно работающий часовой механизм, равнодушный к человеческим чувствам и желаниям. И сейчас этот неумолимый, бесчувственный механизм ощерился, надвигаясь на нее со всех сторон, чтобы раздробить, раздавить, уничтожить. И она не знала, как увернуться от надвигающейся громады. Она не видела для себя пути спасения.

10. Клуб «Адское племя»

Дверь печатни распахнулась с такой силой, что в Бена, стоявшего в десяти футах от двери, полетели щепки. Он завопил и отпрянул назад – в проем вплывало черное облако. Бен напрочь лишился дара речи, увидев, как в семи футах над землей пульсирует пламенем сердце облака. Прямо из-под этого пылающего сердца с ужасающей улыбкой на лице навстречу ему шел Трэвор Брейсуэл.
– Я же говорил, Бен, – зашипел он, – я предупреждал тебя. Разве ты забыл? – Брейсуэл поднял руку – какой-то странной формы, как показалось Бену; в следующую секунду он разглядел в руке пистолет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134