Лишь недавно наконец-то потонул «Тирпиц», пугало Арктики, и его замена сразу тремя подобными тварями напоминала впечатление, пережитое Геркулесом в начальной фазе общения с Гидрой.
Специалистам все это было ясно. Потопленный авианосец, потопленный старый, никому не нужный крейсер и еще один, британский, близнец «Тринидада», красавец «Уэйкфилд» с частями 106-й дивизии, так и не увидевшей Европу, поврежденные эсминцы и сбитые покрышевскими ребятами самолеты – все это было оплачено кровью и жизнями людей ради того, чтобы война стала слишком страшной, чтобы начинать ее заново.
Они вошли на рейд все вместе, за строем «семерок», и лязг рвущихся из клюзов якорных цепей ознаменовал конец сиюминутного страха для тысяч выглядящих на десяток лет старше своего возраста мужчин, выстроившихся вдоль бортов кораблей, жадно вглядывавшихся в присыпанные белым крыши домов, где жили настоящие, живые люди.
– Тихонечко… Тихонечко… Угол, угол придерживай!
Врач «Кронштадта» шепотом, чтобы не беспокоить лежавшего без сознания привязанным к корабельным носилкам старлея, руководил тройкой офицеров-штурманов, вытягивающих раму носилок через лабиринт коридоров и трапов – наверх, к свету и жизни. Двое здоровенных как быки старшин волокли перед ними своего товарища, такого же, как они, бугая, сцепив руки в плотный «замок» и чертыхаясь, когда артиллерист слишком сдавливал их шеи. Дышать с разведенными руками он не мог, и ему приходилось цепляться за них по очереди.
Это были двое последних. Старшина был не тяжелый – в смысле, по состоянию, – но уходить без лейтенанта отказался, и лишь теперь Ляхин оставил позади пустые койки в замкнутом, пропитанном надеждой и медленным ожиданием смерти лазарете. Был еще Раговской, задержавшийся непонятно зачем в рентгенкабииете, бездумно проглядывая вороха рентгеновских негативов с сияющими контрастными тенями засевших в тканях осколков, с извилистыми границами переломов и трещин, проходящих по черепным костям. Какие-то из выписанных свинцовым карандашом по краю пленки фамилий уже стали полной абстракцией – после того как носившие их люди опустились, зашитые в простыни, в ледяную глубину безграничной водяной пустыни, коротким всплеском обозначив границу между своим пребыванием на земле и, отныне, только в человеческой памяти.
Хирург, всегда мечтавший стать акушером, достал из кармана узкий бумажный пакетик с последней таблеткой тибатина, которую он кому-то не дал, сберегая непонятно на что. «Мы с ними – люди в одной форме. Если не я схватил их осколки, значит, я им должен», – сказал он в опустевший позади коридор. Потом он вышел к свету.
Эпилог
…Уже почти шестьдесят лет прошло с тех дней, когда происходили все эти события. Нереальный по любым меркам срок, даже по странным меркам моего возраста. Думал ли я, что доживу вот уже до восьмидесяти одного? Честно говоря, нет. Не то, чтобы меня сильно могли убить, больше, чем кого-либо другого… Нет, конечно. Все, как говорится, под Богом ходили. Но очень многие умерли не от старости, нет. А про многих я и не знаю… Коля Штырь погиб в сорок девятом, ему дали тральщик, и он успел побыть командиром. Эта команда воевала еще лет семь после того, как все закончилось, и зенитчики перестали на переходах вздрагивать от мелькнувшей на горизонте тени. Миша Зубров разбился в шестидесятом на машине, по-глупому, он был уже каперангом. Евгений, которого мы так и не начали называть Женькой, перевелся на Черноморский и остался на «Отважном»… Говорили, что погиб геройски, и мы верили – он всегда был серьезным парнем. И это только с моей БЧ, штурмана.
Иван Москаленко, наш дорогой командир, умер в начале семидесятых, от сердца, среди детей и внуков. Его вдова пережила его лет на пять, и мы каждый год собирались у нее по-старому, вспомнить Ивана и остальных. Потом и она умерла, а Ивановы пацаны выросли и разъехались. Хорошие ребята, Иван мог бы ими гордиться. У меня у самого трое, уже и правнуки растут. Я живу в старой квартире на Малой Посадской, которую все не могу разучиться называть «Братьев Васильевых». В соседях на первом этаже у меня старый еврей в звании кап-два, воевавший на «Октябрине», вся квартира у него в штурвалах, рындах и прочей атрибутике, раз в день я обязательно спускаюсь к нему, и мы треплемся «за жизнь», говорим про детей, внуков, смотрим старые фотографии, обсуждаем, как встречались командами.
Сейчас встреч уже нет, только те собираются, кто остался в Ленинграде. А было здорово все-таки. Чуть не тысяча человек приходила на праздник: с детьми, с внуками, с цветами. Хоть раз в два года приезжали из других городов наши ребята, мужики, потом старики уже. Хлопали по плечам, орали, знакомили детей, пили тут же за старое. На сорокалетие даже банкетный зал сняли в «Неве», по телевизору нас показывали. Нам есть чем гордиться: фактически это наш поход уравнял шансы с их бомбой и дал закончить по-тихому. Хотя он все равно оказался ненужным, как многие великие дела, которые мы совершали в молодости…
Год назад в парикмахерской на Кировском один хмырь начал гнать, как, мол, украинцам половину флота отдали, дармоедам на готовое. Господи, меня как в лицо ударили. Клянусь, в жизни никаких галлюцинаций не было, а тут как живые наши командиры – Москаленко и Осадченко с «Чапаева», и оба на меня смотрят. Как я на него орал! Боже мой! Он что-то пытался сказать, но на меня, наверное, смотреть было жутко, так я слюной брызгал. «Сука! – кричу. – Ты, падаль, говно жрать должен наших украинцев, которые дрались, когда ты, шестерка, еще в проекте у родителей не был!» Если бы у меня было чем, я бы его прикончил на месте, ей-богу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202