– Не странно ли, что чирингуано, живущие собирательством и рыболовством, не делают лодок и вообще их не имеют? – делился он своими наблюдениями. – Антонио говорит, только если им надо за реку, тогда они строят примитивные плоты или делают кожаные лодки. Такими лодками пользуются и североамериканские индейцы.
– Томек, а почему ты говоришь, что свое пропитание чиригуано добывают собирательством и рыболовством? – не согласился Збышек. – Ведь название Чако означает охотничьи угодья, значит, они должны бы прежде всего питаться дичью!
– Название это относительное, его дали местности индейцы Анд, а у них вообще нет промысловых зверей, – вступил в разговор Вильмовский. – Разумеется, по сравнению со скалистыми, пустынными Андами в Чако водится кое-какой зверь, и все же охота играет некоторую роль только в восточной и южной части края, да и там не занимает такого места, как рыболовство и собирательство. Земледелие тоже имеет лишь подсобное значение и не может вынудить индейцев вести оседлый образ жизни.
– Вот это неприятный сюрприз! – огорчился Збышек. – А я-то надеялся, что в Чако мы легко раздобудем свежего мяса.
– Не беспокойся, Збышек! Длинная Рука и Антонио уверяли меня, что в Чако водятся олени, тапиры, пекари, крокодилы, обезьяны и птицы, – утешил его Томек.
– Ну, и кто из вас отважится есть крокодилов и обезьян? – возмутилась Наташа.
– Крокодилье мясо не так уж плохо! – весело ответил ей Томек. – Я его пробовал в Африке.
– Я предпочту умереть с голода, чем съесть обезьяну, – не сдавалась Наташа.
– Сразу видно, ты еще не знаешь, на что способен действительно голодный человек, – сказал Томек.
– Томек прав, – вмешался Вильмовский. – Индейцы часто живут впроголодь и потому едят все, что попадается.
– В лагерях сборщиков каучука я видел, как индейцы ели древесных червей, муравьев и термитов, – вставил Уилсон.
– С такими лакомствами мог бы согласиться только разве Тадек Новицкий, он-то из любопытства готов хоть в пекло заглянуть, – с юмором произнес Томек.
– Я его хорошо понимаю, меня тоже всегда тянет попробовать в разных странах местной пищи, – сказала Салли. – Но сейчас у меня одна мечта – вытянуться в гамаке. Надо успеть спрятаться под москитной сеткой, пока комары не принялись за свое.
Все были измучены, так что Томек назначил мужчин на ночную стражу и вскоре в лагере наступила тишина. Ночь прошла спокойно, но на рассвете участников экспедиции разбудил гвалт в деревеньке чиригуано. Стоявший в дозоре последним Збышек известил Томека, что Антонио отправляется восвояси, поэтому участники экспедиции вышли на берег проститься с метисом и его гребцами.
Перед тем, как сесть в лодку, Антонио еще раз пожал руку Вильмовскому и вполголоса сказал ему:
– Длинная Рука уже послал за лошадьми. Через несколько дней вы сможете тронуться в путь. Чиригуано устраивают прощальный пир, женщины уже готовят чичу. Будьте начеку! Пьяные чиригуано становятся буйными и драчливыми.
– Спасибо, Антонио, будем об этом помнить, – поблагодарил Вильмовский.
Лодки поплыли вверх по Пилькомайо, участники же экспедиции приступили к завтраку. Не успели они его закончить, как в степи раздался топот и крики. В облаке пыли показался десяток с лишним лошадей и мулов, во всю прыть несущихся по направлению к деревне. Оба Вильмовских, Уилсон и Збышек поскорее закончили завтрак и побежали на берег Пилькомайо, откуда раздавались призывные крики. Динго, измученный неподвижным сидением в лодке, охотно понесся вслед за Томеком.
Чиригуано с криками, размахиванием рук облепили берег реки, делавшей в этом месте большую излучину. В воде бултыхались разгоряченные лошади и мулы, у каждого на спине сидели без седла по двое парней. Растянувшись в цепочку, индейцы не выпускали коней и мулов на берег, а тем в воде не удавалось сбросить с себя молодых, гибких всадников.
– А, так вот он какой, чиригуанский способ объездки лошадей! – весело воскликнул Томек.
– Молодцы, здорово у них получается! – заметил Вильмовский.
– Значит, стоит загнать лошадей в реку, и мальчишки, ничем не рискуя, могут подплыть к ним и взобраться на спину, – добавил Збышек.
– Я с удовольствием и сам бы объездил себе лошадку.
– Я тоже, – произнес Томек. – Но уж если здесь объезжать коней доверяют юнцам, нам не следует этого делать. Я объезжал диких мустангов в Аризоне, но там это было занятием опытных мужчин, нетрудно было сломать себе шею.
– В чужой монастырь со своим уставом не суйся, – поучительно произнес Уилсон. – Индейские племена в обеих Америках по-своему свыкались с лошадьми, и ничего удивительного, что эти новые культуры стали разниться друг от друга, хотя и сходства тоже хватает.
– Верно, верно, господин Уилсон! – поддержал его Вильмовский. – При различных условиях могли сложиться разные обычаи и способы жизни.
– А мне кажется, все-таки одни заимствовали у других новые образцы, – вставил Збышек.
– Могло так быть, но необязательно, – возразил Вильмовский. – Схожие явления культуры могут родиться независимо друг от друга в разных местах, в совершенно разных природных условиях, в разных цивилизациях. Например, индейцы Северной Америки изобрели собственные виды седел, подушечное и каркасное, а такое вот подушечное седло с подпругами существовало уже пять тысяч лет в разных культурах Старого Света. Из этого можно сделать вывод, что схожие открытия возникали независимо друг от друга в различных частях света.
В этот момент Динго тихо заворчал. Томек огляделся, ища, что могло обеспокоить его любимца, и ткнул локтем в бок стоящего рядом отца:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76