При мысли о том, что на костер пошлют кардинала, узкие губы старого прелата тронула легкая, тут же угасшая усмешка.— Говорят, что Франческо Каэтани окончательно отвратился от дел божьих и предался сатане, — добавил Дюэз. — Уж не он ли, видя, что порча не помогла, прибег к помощи яда, дабы отправить вашего брата на тот свет?Граф Пуатье пожал плечами.— Всякий раз, когда кончается король, утверждают, что его отравили, — сказал он. — Так говорили о моем деде Людовике Восьмом, так говорили и о моем отце, упокой господи его душу… Мой брат был слаб здоровьем. Но над этим стоит поразмыслить.— Наконец, остается, — продолжал Дюэз, — третья партия, которую зовут провансальской, поскольку кардинал Мандгу самый деятельный среди нас…Эта последняя партия насчитывала всего шесть кардиналов различного происхождения; южане, такие, как братья Беранже Фредоли, мирно уживались с нормандцами, уроженцем Керси, откуда родом был сам Дюэз.Золото, которым осыпал эту партию Филипп Пуатье, сделало провансальских кардиналов более восприимчивыми к доводам французской политики.— Нас меньше всех, мы слабее всех, — сказал Дюэз, — но все-таки мы — необходимая опора любого большинства. И коль скоро итальянцы и гасконцы не желают папы из враждебной партии, значит, ваше высочество…— Значит, придется выбирать папу из вашей… Так я вас понял?— Думаю, что так, даже уверен, что так. Я твержу об этом со дня смерти папы Климента. Но меня не слушали; полагали, что я хлопочу о себе, ибо мое имя и в самом деле называли, но, заметьте, без моего желания. Однако французский двор никогда не оказывал мне большого доверия.— Только потому, монсеньор, что вас, пожалуй, слишком открыто поддерживал двор неаполитанский.— А если бы меня, ваше высочество, никто не поддерживал, кто бы тогда обо мне позаботился? Поверьте, нет у меня иных чаяний, как добиться порядка в делах христианства, находящихся ныне в плачевном состоянии; тяжелое бремя падет на плечи будущего преемника святого Петра.Граф Пуатье, сцепив длинные пальцы, поднес их ко лбу и задумался.— Полагаете ли вы, — начал он, — что итальянцы, если им посулить, что в папы пройдет не представитель гасконцев, согласятся на пребывание святого престола в Авиньоне и что гасконцы, если их уверить, что папский престол останется в Авиньоне, откажутся от своего кандидата и присоединятся к вашей третьей партии?В переводе на обычный язык слова эти означали: «Если вы, монсеньор Дюэз, станете при моей поддержке папой, можете ли вы твердо обещать, что теперешнее местопребывание папского престола останется неизменным?»Дюэз понял все.— Ваше высочество, — произнес он, — это будет мудрейшее решение.— Я запомню ваши ценные советы, — сказал Филипп, подымаясь с места и тем давая понять гостю, что аудиенция окончена.Он пошел проводить кардинала до двери.В это мгновение Филипп и Дюэз, столь отличные друг от друга возрастом и внешним видом, опытом и родом деятельности, поняли, что оба они одного склада и что между ними может родиться дружба, что они должны трудиться бок о бок, а такие мгновения являются скорее следствием таинственных предначертаний судьбы, нежели плодом долгой беседы.Когда Филипп нагнулся, чтобы облобызать перстень кардинала, старик шепнул ему:— Вы, ваше высочество, были бы превосходным регентом.Филипп распрямил свой длинный стан. «Неужели он догадался, что я думал только об этом?» — спросил он себя.— А разве из вас, монсеньор, не вышел бы превосходный папа? — ответил он.И оба невольно улыбнулись друг другу, старик — отцовски-нежной улыбкой, молодой принц — дружелюбно и почтительно.— Я был бы весьма признателен, если бы вы сохранили в тайне важнейшую весть, сообщенную мне, хотя бы до того времени, пока она не будет возвещена публично.— Рад служить вам, ваше высочество.Оставшись один, граф Пуатье остановился в нерешительности, но тут же стряхнул с себя задумчивость и кликнул первого камергера.— Скажите, Адам Эрон, не прибыл еще из Парижа гонец? — спросил Филипп.— Нет, ваше высочество.— В таком случае прикажите закрыть все лионские ворота. 4. «ОСУШИМ СЛЕЗЫ НАШИ» Этим утром жители Лиона остались без свежих овощей. Повозки окрестных огородников задержали у городских ворот, и хозяйки с громкой руганью обходили пустой рынок. Единственный мост через Сону (мост через Рону не был еще наведен) перегородили отрядом стражников. Но если нельзя было попасть в Лион, то в равной мере нельзя было и выйти из Лиона. Торговцы-итальянцы, путники, странствующие монахи толпились у ворот и требовали объяснений, а к ним присоединялись зеваки и бездельники. На все вопросы стражники твердили: «Приказ графа Пуатье» — с важно-снисходительным видом, с каким обычно разговаривают с толпой представители власти, когда им дают поручение, смысл коего не ясен им самим.— Но у меня в Фурвьере дочка больная лежит…— Вчера, когда звонили к вечерне, у меня в Сен-Жюсте амбар сгорел…— Бальи Вильфранка велит меня в тюрьму засадить, если я не принесу ему нынче оброка!.. — кричали из толпы.— Приказ графа Пуатье!И когда толпа стала напирать, королевские стражники угрожающе подняли дубинки.По городу поползли странные слухи.Одни уверяли, что готовится война. Но с кем? На этот вопрос никто ответить не мог. Другие клялись, что нынче ночью у стен монастыря августинцев произошла кровопролитная стычка между королевскими людьми и сторонниками итальянских кардиналов. Многие слышали конский топот. Называли даже число убитых. Но у августинцев все было мирно и тихо.Архиепископ Петр Савойский пребывал в состоянии тревога, он боялся повторения событий 1312 года, когда его силой принудили отречься в пользу архиепископа Санского от Галльского приматства, единственной прерогативы, которую ему удалось сохранить при присоединении Лиона к французской короне.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13