Выждав, когда шаги Уоршема смолкнут, вдова обратилась к сыну:
— Похоже, только что ты нажил еще одного врага, Ангус!
— Пусть этот идиот скажет спасибо, что я его не зарубил! — огрызнулся тот. — Сказать по правде, у меня чесались руки!
— Да, Ангус, — усмехнулась леди Драммур, — с тобой иметь дело опасно! Велеть Гиббу принести тебе кофе, или предпочтешь что-нибудь покрепче?
— Спасибо, мама, ничего не надо. Я скоро уйду.
— Как хочешь. — Леди Драммур покинула гостиную. Как только она вышла, Ангус молча уставился на жену.
С минуту Энни отвечала ему таким же пристальным молчаливым взглядом, затем отвернулась к окну.
— Не кажется ли тебе, — голос Ангуса был нарочито мягок, — что тебе не мешало бы хоть немного постыдиться? Честно говоря, я теперь боюсь оставлять тебя у мамы — одному Богу известно, до чего вы вдвоем можете додуматься.
Что ты, что она — две сумасбродки! Мне-то ты, я надеюсь, скажешь, что же все-таки на самом деле произошло прошлой ночью, или снова будешь сказки рассказывать?
— Ты что, — фыркнула Энни, — и впрямь поверил, что мы с Макгиливреем украли у твоего Форбса какой-то документ?
— Детка, — спокойно произнес Ангус, — отпираться бесполезно. Я там был и все видел.
— Так это ты прятался в алькове? — Энни похолодела.
— Когда я сидел за столом, мне показалось, что за портьерой что-то шевельнулось, вроде как блеснуло… Когда мы ушли, я вернулся и какое-то время стоял у дверей. Но никто не выходил, тогда я сам вошел и спрятался в алькове. Не успел я задернуть портьеру, как ты взвизгнула, и я понял, что это ты. В первое мгновение я хотел выйти к тебе, затем решил не смущать тебя, если ты не одна…
— Ты что же, — вспыхнула она, — подозреваешь меня…
— Нет, Энни, Богом клянусь, ни в чем я тебя не подозреваю, но если бы ты действительно была не одна, а я бы вошел, ты бы решила, что подозреваю, и Бог знает, к чему бы это привело… Зачем усложнять и без того донельзя запутанную ситуацию?
— И ты еще смеешь говорить, что мне надо бы постыдиться! А тебе-то самому не стыдно?
— О чем ты? — Ангус недоуменно заморгал, словно сыч.
— Сам знаешь. Я там была, я слышала все, о чем ты говорил с Форбсом. Ты так искренне желал присоединиться к генералу Хоули в Эдинбурге! Ты говорил, что устал от фокусов жены… Ты, по сути, отрекся от своего народа! Или, может, я все-таки ошиблась — это был не ты?
— Не уводи разговор в сторону! — проворчал Ангус, сам, в свою очередь, пытаясь уйти от обвинений жены. — Ты представляешь, что бы с тобой сделали, если бы вдруг обнаружили, что ты подслушиваешь важнейшее тайное совещание?! Благодари судьбу, что за второй портьерой прятался я, а не этот идиот Уоршем или, скажем, Гарнер!
— Да что бы ни случилось со мной в таком случае — все лучше, чем твое предательство!
Ангус отвернулся, но от взгляда Энни не скрылось, что щеки его густо покраснели.
— Бумаги по-прежнему у тебя, — поинтересовался он, — или ты уже успела отдать их своему Макгиливрею?
— Почему ты не отвечаешь на мои обвинения?
— Ты выставила против меня столько обвинений, что я даже не знаю, с которого начинать!
— А что мне оставалось делать? Ты обещал мне, что твои люди не будут участвовать в боях против повстанцев — теперь ты это обещание нарушил. Ты так клялся и божился, черт побери, что я, дура, тебе поверила! Теперь-то тебе меня не обмануть — я знаю, что стояло за твоими клятвами!
— Тогда я искренне верил, что смогу сдержать эту клятву.
— Что ж, не прошло и пары дней, как ты ее нарушил… За эти два дня что-то изменилось?
Ангус так нервно ерошил волосы, что за несколько минут идеальная прическа превратилась в гриву пещерного льва.
— Ты знаешь, — задумчиво начал он, — в чем-то ты права: за эти дни для меня действительно кое-что изменилось. Но не в тот момент когда я пообещал Форбсу, что мои люди примут участие в …
— А в какой же?
— Тогда, когда я сказал Лудуну, что Макгиливрей позавчера ночью был у меня.
— Лудуну? Ты хотел сказать, Уоршему?
— Нет, я не оговорился, именно Лудуну. Я уже не в первый раз рассказываю эту легенду. Странно только, что Уоршем мне поверил — по его сведениям, Макгиливрей был тогда в Данмаглассе.
— Почему ты это сделал? — Удивлению Энни не было пределов.
— Потому, что у меня были основания подозревать, что они заманили его на этот бал, чтобы арестовать. Не подумай только, что я одобряю деятельность твоего Макгиливрея, но он все-таки мой сосед, в какой-то мере друг… К тому же, если бы я не снял с него подозрения, ниточка потянулась бы дальше и дошла бы до тебя, моя красавица. Разумеется, все это было до того, как я собственными глазами увидел, как моя благоверная шарит в секретере Форбса. Ты хотя бы отдаешь себе отчет, умница, чем это пахнет? Пожизненным заключением как минимум… Вышесказанного, я полагаю, достаточно, чтобы согласиться, что мне теперь не до оправдания своих действий!
Энни почувствовала, что у нее начинает отвисать челюсть, глаза готовы вылезти из орбит.
— Я лишь вчера узнала, что наши пытались атаковать людей Уоршема, что Джон при этом был ранен…
— Ранен? — удивился Ангус.
— Его чудом не убили.
Ангус прикусил губу. Весь вид его говорил, что он, еле сдерживаясь, борется с собой, чтобы не взорваться.
— Бумаги по-прежнему у тебя? — повторил он сквозь зубы свой вопрос.
— Нет, твоя мама считает, что у нее они будут в большей сохранности.
— Господи! — Ангус закрыл глаза и схватился за голову. — Что она с ними сделала? Кому отослала?
— Не знаю.
Голос Энни был спокоен, но взгляд все равно выдал ее ложь.
Пресловутые бумаги были получены Форбсом из Франции, от одного из его шпионов при дворе Людовика.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98