Эви проснулась в пустой хижине. Ей нужен был Адам, она не могла жить без него. Он, как всегда, сделал все правильно. Она печально огляделась по сторонам с горькой мыслью о потере ребенка. У них будут другие дети и появится настоящая семья. А сейчас не надо предаваться унынию. Адам и так настрадался с ней.
Эви подняла руку и увидела, что одета в рубашку Адама. Она приподняла одеяло и густо покраснела, увидев, что был вынужден сделать муж, пока она валялась без сознания.
В хижину вошел Адам, неся освежеванного зайца, и улыбнулся ей. Еще несколько минут назад Эви страстно желала его присутствия, но сейчас почувствовала неловкость, как будто они были незнакомы. Она отвернулась от него.
Это движение не осталось незамеченным. Конечно, Эви считает его повинным в потере ребенка. В отчаянии он молча подошел к очагу, чтобы приготовить мясо.
Когда запах жареного зайца ударил в ноздри Эви, она почувствовала, как к горлу подступила желчь. Эви прикрыла рот рукой и устремилась к двери. Срыгнув несколько раз, ощутила, что Адам поддерживает ее, обхватив рукой за талию.
Проклятие! Как только он терпит все это? Она несколько раз глубоко вдохнула свежий воздух. Ее ноги дрожали от напряжения, когда она позволила ему отвести ее назад в койку. Адам склонился над ней:
— Как ты себя чувствуешь?
— Хорошо, — резко ответила она. — Я только хочу спать.
— Может быть, поешь что-нибудь, Эви? Ты не ела уже четыре дня.
— Возможно, чуть позже. А сейчас только чашечку чая.
Адам принес ей чай, и Эви начала медленно пить его.
Вскоре горячий напиток подействовал на нее укрепляюще, и она снова почувствовала себя человеком.
Вместе с этим ощущением пришло чувство стыда за то, что она так обращалась с Адамом. Эви знала, что ее реакция приводила его в замешательство, но ничего не могла поделать с собой. Когда она лежала без сознания, он ходил за ней, как сиделка. Думать об этом было непереносимо.
Еще труднее было ощущать свою вину. В последние дни Адам нес на своих плечах тяжелую ношу, и все из-за ее упрямства. Сколько раз он просил ее вернуться в Сакраменто! И оставался здесь только ради нее.
Сейчас он отдалился от нее, и его молчание было весьма выразительным. Наверное, он больше ничего не хотел от нее и оставался здесь только ради приличия.
Глотая чай, она наблюдала за движениями Адама у очага. Этот молодой человек, всю жизнь проживший со слугами, делал все без особых усилий, легко приспособившись к примитивным условиям и не проявляя какого-либо раздражения.
Болезненно воспринимая его сдержанность, Эви нарушила молчание:
— Адам, мне не хотелось бы говорить на эту тему, но, пожалуйста, расскажи о ребенке.
Адам склонился над котелком, помешивая мясо. Его спина напряглась, и он медленно выпрямился.
— Это была девочка.
Подбородок Эви дрогнул, но она сдержала слезы.
— Как долго она… она…
— Она родилась мертвой. Так и не открыла глаза. — Он повернулся к ней, и она увидела блеск влаги в глазах. — У нее были темные волосы, как у тебя.
— Или у тебя, — вставила Эви с дрожащей улыбкой. — Она была… обезображена?
— Нет, Эви. Она была великолепна. Думаю, у нее оказалось недостаточно крепкое сердечко. — Он замолчал, затем продолжил сдержанным тоном: — Я назвал ее Мэри Макгрегор Ролинз. — Он снова замолчал и проглотил ком, подкативший к горлу. — Она похоронена под большим дубом у реки, — тихо добавил он.
Сердце Эви было переполнено благодарностью за имя, которое Адам дал их ребенку. Ее фиалковые глаза засияли на бледном лице.
— Спасибо, Адам. — Длинные ресницы Эви опустились, скрывая охватившие ее чувства.
Весь день она то засыпала, то просыпалась, а Адам большую часть дня провел вне хижины, заготавливая дрова, наполняя бочки водой и делая различные мелкие дела, чтобы как-то занять себя.
Он поймал рыбу, и в этот вечер Эви даже немного поела. Разговоры были по-прежнему сдержанными:
Эви страдала от чувства вины и стыда, а его терзало раскаяние.
После еды Адам соорудил себе тюфяк около очага, а затем подошел к койке:
— Я хочу сменить тебе прокладку. — И он начал поднимать одеяло.
Эви выхватила его из рук Адама с обезумевшим выражением лица:
— Спасибо, я сама.
Адам не обратил внимания на ее протест и снова потянулся за одеялом.
— Ты еще слишком слаба, Эви.
— О Боже, Адам. Неужели ты не можешь позволить мне иметь чувство собственного достоинства? — недовольно произнесла она.
Адам выпрямился.
— Разве в этом заключается достоинство? — Для него ее вопрос не имел смысла.
Трагические события последних дней подействовали на них обоих подобно похоронному звону. В их отношениях возникла натянутость с того момента, когда она пришла в сознание.
— Ты, очевидно, не хочешь понять. — Эви смотрела на него с негодованием.
— Я понимаю все лучше тебя, Эви, — тихо сказал он. — Это не достоинство. Это скорее обиженное тщеславие. Ты считаешь нас любовниками, а не мужем и женой. А в семье всякое бывает — и болезнь, и грязь. Романтические иллюзии не всегда сочетаются с этим.
Пожалуй, Адам коснулся истины, и Эви мучительно наблюдала за тем, как он подошел к очагу и стал смотреть в огонь.
— Мне хотелось, чтобы я был рыцарем на белом коне, а ты — белокурой принцессой. Но в сказках герой не лжет, а принцесса не истекает кровью. — Он сел, опустив плечи. — Но какого черта я критикую тебя? Я тоже жил, словно в прекрасной сказке, Эви, — грустно сказал он. — Я думал, ты готова быть моей женой.
Адам снял сапоги и лег на спину. Наступила ночь. Они оба оставались вдали друг от друга под черным покрывалом печали.
Глава 31
На следующее утро они по-прежнему не разговаривали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93