Шахтеры, изъеденные зенобой, неизлечимой дождевой лихорадкой. Лбы с каплями пота, восковой цвет лица, шатающиеся зубы, сумасшедшие глаза. Они слетелись сюда из всех уголков вселенной. Их легко было узнать по традиционному комбинезону из плотной коричневой ткани. Все горели единственной надеждой: добыть достаточно денег на деремат, чтобы телепортироваться на родную планету, где и почить в мире и спокойствии. Обычный корабль летит долгие годы, и им не пережить столь долгого путешествия. Древние корабли времен завоевания тратили по полгода-году, чтобы связать главные планеты Конфедерации. А еще существовала опасность пиратства и крушения.
«По оценкам экспертов геобурильщиков, недра планеты Двусезонья изобилуют белым опталием… »
Это лапидарное сообщение, подхваченное каким-то диктором малоизвестного канала головидения, вызвало настоящий бум. Независимые шахтеры взяли планету приступом, убивали друг друга, чтобы получить наилучшие концессии, и быстро растратили жалкие сбережения на доставку тяжелого оборудования: экскаваторов, буровых, конвейеров и обогатителей… Но постоянный дождь, заливающий и обрушивающий подземные галереи, речные ящерицы и насекомые, переносчики зенобы, превращали добычу драгоценного минерала в сомнительное предприятие. Все, чем на данный момент обогатились искатели, была всепожирающая, смертоносная лихорадка, с которой не могли справиться самые лучшие лекарства Кон-федеральной Конвенции Здоровья.
Более или менее магические рецепты има садумба, местных колдунов, были не эффективнее химических, звуковых или волновых лекарств, предлагаемых ККЗ. Зеноба косила и самих садумба, чья природная иммунологическая защита страдала от отсутствия гигиены и неумеренного потребления мумбе. Автохтоны Двусезонья всегда ходили голыми. Переплетения темных вен подчеркивали болезненную белизну их безволосой и почти прозрачной кожи. Они невольно бросали вызов недавнему кон-федеральному декрету, принятому по настоянию Крейцианской Церкви Сиракузы, которая требовала обязательного ношения одежды. Садумба было наплевать на все прошлые и нынешние декреты. Они всегда выглядели мрачными и меланхоличными, что никак не вязалось с их круглыми лицами и внушительными телесами.
Больные шахтеры-ветераны утверждали, что садумба полностью перерождаются при наступлении сухого сезона: их тела высыхают, как кора дерева, меланин окрашивает их кожу в красивый коричневый цвет, и они вдруг проявляют невиданное жизнелюбие, поют, пляшут, учиняют вакханалии, на которые приглашают всех желающих. В ожидании этих славных дней, которые, быть может, существовали лишь в воспаленном воображении искателей опталия, некоторые представители садумба мужского и женского пола сидели в углу зала, передавая из рук в руки стаканы с мумбе, и, казалось, пережевывали все мрачные мысли вселенной.
Точный, как древние донафлиновские ходики, в один и тот же час в кабаке появлялся странный персонаж: высокий, бледный человек с рыжей всклоченной шевелюрой, выбивающейся из-под капюшона шафранового дырявого облегана. Поражало его костистое лицо с острыми чертами, густые брови, длинная шея стервятника. Его иссохшая рука выбиралась из-под пурпурной накидки, и обвиняющий палец обводил всю аудиторию. Громкий голос перекрывал стук дождевых капель по кровле:
– Отщепенцы Индекса! Спиртное превращает вас в раскатта, в людей вне закона, в скотину, которая стоит на нижней ступени эволюции, даже ниже речных ящериц! Куча гнусного зверья! Низшие существа, которых порок держит в рабстве! Рано или поздно вы предстанете перед Крейцем. Покайтесь в своих грехах, и огонь очистит вас! Час близок. Бойтесь геенны искупляющего креста: она доберется до вас, чтобы наказать за ваше безверие!
Все спокойно ждут окончания грозы. Крейцианский миссионер поворачивается к проституткам, которые нарочито бросают ему вызов, раздвигая ноги, облизывая кончиком языка крашеные губы или лаская грудь.
– Прикройтесь, дьявольские самки! Зловонные колодцы! Ваше поведение оскорбляет божественную Лаиссу, матерь Крейца! Вам уже уготовано место на огненных крестах!
Его горящий взгляд долго обегает тени прокуренного помещения, кадык едва не протыкает иссохшую кожу шеи. Потом он выходит, пошатываясь, как сомнамбула, под насмешливое и одновременно опасливое фырканье потаскух.
– Чокнутый крейцианец! У него, наверное, зеноба!
– Думает, что запугает своими огненными крестами! – кривится один из мужчин.
– Не стоит смеяться! – возражает преждевременно состарившийся шахтер. – Они есть, эти поганые огненные кресты! Я сам их видел!
Все лица поворачиваются в сторону старика, который обеими руками цепляется за стойку бара, чтобы устоять на шатающихся ногах. Испуганные проститутки покидают клиентов и окружают его.
– Это было во времена, когда у меня была концессия на Джулиусе, сателлите Сиракузы. Там Церковь Крейца стала официальной религией, обязательной для всех, а тех, кто не хотел менять веру, приговаривали к огненному кресту… Я видел целые семьи, мужа, жену, детей, поджаривающихся на медленном огне. Отвратительный спектакль…
– Значит, ты из этих гнусных крейцианцев! – начинает кричать один из мужчин, которого мумбе сделало агрессивным. – Иначе ты бы посмеялся, как и остальные!
Это замечание на грани здравого смысла сопровождает одобрительный ропот
– Я был! – возражает шахтер. – На Джулиусе я был крейцианцем. Иначе оставил бы там шкуру! Не такая уж она красивая, но я за нее держусь! А теперь я такой же крейцианец, как ты богач!
Весь зал хохочет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183