Песчаная форель,
распластавшаяся на каменистой почве памяти, создавала жизненные
резервуары; они удерживали воду, чтобы могли жить их песчаные черви. Алия
почувствовала аналогию: некоторые из "тех" в ее сознании накопили опасную
силу, которая могла уничтожить ее.
Снова охрана позвала ее к завтраку, голос уже звучал с нетерпением.
Алия сердито повернулась, делая им знак рукой.
Охрана повиновалась, и дверь в крыше хлопнула.
От звука захлопнувшейся двери, Алия почувствовала, что поймана всем
тем, от чего она пыталась избавиться. Другие жизни поднимались ней, как
сильный прилив. Каждая претендующая жизнь прижимала свое лицо к центрам ее
сознания, управляющим внутренним зрением, - облако лиц. Некоторые
представлялись покрытыми пятнами от чесотки, другие были огрубелыми И
закопченными, появлялись рты, похожие на мокрые лепешки. Толпа обрушилась
на нее потоком, который стремился подхватить ее и закружить.
"Нет, - произнесла она. - Нет... нет... нет..."
Она бы упала прямо на тропу, если бы не скамья, стоявшая рядом, на
которую опустилось ее ослабевшее тело. Она попыталась сесть, но из этого
ничего не получилось, она распростерлась на холодной пластали, продолжая
шептать "нет".
Волна продолжала подниматься в ней.
Она чувствовала, как настроилась, чтобы выказать едва заметное
внимание; сознавая весь риск, она была готова к каждому восклицанию,
исходящему из этих назойливых ртов, которые кричали внутри ее. Они
представляли собой сущую какофонию, требующую ее внимания: "Меня! Меня!
Нет, меня!" И она знала, что если хоть раз она обратит внимание, полностью
отдастся во власть какого-либо голоса, то потеряется как личность.
Чтобы заметить хоть одно из множества лиц и внять голосу этого лица,
ей пришлось бы подчиниться его эгоцентризму, который полностью разделил бы
ее существование.
"Предвидение сделает это тебе", - прошептал голос.
Она руками закрыла уши, думая: "Я не предвидящая! Транс не действует
на меня!"
Но голос настаивал: "Он мог бы оказывать действие, если бы ты
помогла".
"Нет... нет", - шептала она.
Другие голоса тут же вмешались в ее сознание: "Я, Агамемнон, твой
предок, требую аудиенции!"
"Нет... нет". Она прижимала руки к ушам, пока не почувствовала боль.
Безумная говорильня внутри ее головы вопрошала: "Что стало с Овидом.
Просто это ибад Джона Бартлетта!"
Имена в этом критическом состоянии не имели для нее смысла. Ей
хотелось перекричать их, перекричать сразу все голоса, но она не могла
найти своего голоса.
Ее охранник, отосланный назад на крышу старшими слугами, еще раз
выглянул из дверного проема, находившегося за мимозами, увидел Алию на
скамейке и сказал своему напарнику: "А-аа, она отдыхает. Ты заметил, что
прошлой ночью она плохо спала! Для нее было бы хорошо принять заху,
утреннюю сиесту".
Алия не слышала своего охранника. Ее сознание было захвачено
визгливым пением: "Мы - веселые старые птички, ура!". Голоса отдавались
при этом внутри ее черепа, и она подумала: "Я схожу с ума. Я теряю
рассудок".
Она пошевелила ногой, как будто хотела оттолкнуться от скамейки и
побежать. Она почувствовала, что если сможет дать команду своему голосу
бежать, то вырвется и освободиться. Она должна убежать, иначе волна внутри
ее погрузит ее в молчание, навсегда осквернив ее душу. Но ее тело не
подчинится. Самые могущественные силы в Имперской вселенной подчинились бы
ее малейшему капризу, но только не ее тело.
Внутренний голос посмеивался: "С одной точки зрения, дитя, каждый
случай созидания представляет катастрофу". Это было сказано басом, который
своим грохотом отдавал ей в глаза, и снова это хихиканье, как будто
говорящий высмеивал свою собственного профанацию. "Мое милое дитя, я
помогу тебе, но взамен ты должна помочь мне".
На фоне этого жужжащего шума, который слышался в виде бала, Алия
заговорила, стуча зубами: "Кто... кто..."
В сознании она увидела сформировавшееся лицо. Это было улыбающееся
лицо, но такое пухлое, что его можно было бы сравнить с лицом ребенка,
если бы не этот страстный блеск глаз. Она попыталась стереть его из
сознания, но вместо этого ее воображению предстало тело, которое
принадлежало этому лицу. Тело было ужасно жирным, оно было укутано в
одежду, которая внизу имела выпуклости, потому что это жирное тело
требовало дополнительных суспензоров, скрытых под одеждой.
"Видишь ли, - прогремел бас, - это всего-навсего твой дедушка по
матери. Ты знаешь меня. Я Барон Владимир Харконнен".
"Ты... ты умер!" - выдавила она.
"Ну, конечно, моя милая. Многие из нас, что внутри тебя, мертвы. Но
никто из них в действительности не хочет помочь тебе. Они не понимают
тебя".
"Уходи прочь, - умоляла она. - Пожалуйста, уходи".
"Но тебе нужна помощь, внучка", - настаивал голос Барона.
"Как чудесно он выглядит", - подумала она, разглядывая, закрыв глаза,
воспроизведенного в ее сознании Барона.
"Я хочу помочь тебе", - подлизывался Барон. - "Все остальные здесь
только хотят полностью овладеть твоим сознанием. Любой из них хочет
вытеснить тебя. А я хочу только иметь свой маленький укромный уголочек".
И снова другие жуткие образы всколыхнулись в ней, подняли крик. Волна
снова стала угрожать, что вот-вот поглотит ее, и она услышала пронзительно
кричащий голос своей матери. И Алия подумала: "Она ведь не умерла".
"Замолчи", - скомандовал Барон.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26