«пас», «пас», «пас», и пани Мариола выложила на стол восьмерку треф.
В обеих комнатах воцарилась тишина. Даже играющие в библиотеке, за другим столиком, прервали игру. Большой шлем, особенно в такого рода «любительской» игре, надо признать, событие не столь уж частое. Свободные от игры – Эльжбета и доцент Лехнович – тут же очутились за спиной у доктора Ясенчака.
Англичанин, силясь сохранять спокойствие, выкладывал свои карты на стол.
Ясенчак молча обдумывал план игры. Не пошла ли пани Бовери, случаем, из-под короля? Он хорошо знал, какие порой трюки предпринимаются в такой игре. От разгадки ее хода зависело, удастся ли разыграть шлем.
– Надо бить тузом, – подсказал Лехнович.
– Позвольте, – воскликнул Потурицкий, – вы заглядываете в карты!
– Я сам решу, как играть, – огрызнулся доктор, однако побил восьмерку треф тузом.
– Я не играю. – Потурицкий демонстративно швырнул карты.
– Успокойтесь, – попыталась вмешаться Эльжбета.
– Это не по-джентльменски, – заметил англичанин. – Кто не играет, должен молчать и не вмешиваться.
– Я и сам пошел бы с туза, без всяких дурацких советов, – вспыхнул Ясенчак.
– Сами вы дурак. Я же видел, как вы взялись за валета, – рассмеялся Лехнович. – В игре надо рисковать, в противном случае нечего и браться. Мариола вистует, значит, следует ходить под нее с младшей пики.'
– Станислав, ты не читал роман «Внезапная смерть игрока»? – разозлилась на своего приятеля Мариола.
– А после этого, – Лехнович пропустил мимо ушей ее вопрос и вел себя так, словно стремился вызвать скандал, – надо сыграть так, чтобы вынудить адвоката сбросить бубны или черви, и уж.тогда вам, доктор, удастся…
– Ну, это уж слишком, – возмутился Ясенчак.
– Чему вы удивляетесь, доктор, – голос Потурицкого дрожал от едва сдерживаемого бешенства, – доносчик всегда останется доносчиком.
– А продажный адвокатишка – продажным адвокатишкой, – не остался в долгу Лехнович.
Адвокат вскочил, с грохотом отбросил стул. Лехнович со сжатыми кулаками двинулся на него.
К счастью, между ними оказалась Эльжбета.
– Ну что вы сцепились, словно драчливые петухи. Возьмите себя в руки. Как вам не стыдно!
– Он… он… – Потурицкий задыхался от гнева.
– Я не позволю себя оскорблять. – Лицо Лехновича налилось кровью.
– Должен признать, пан доцент, – вмешался англичанин, – вы ведете себя в высшей степени непристойно.
– Действительно, что он вмешивается в чужую игру? – подлил масла в огонь доктор Ясенчак. – Я не первый день играю в бридж!
Еще минута, и скандал грозил разрастись. Могло дойти и до рукоприкладства. Профессор Войцеховский счел нужным вмешаться, прийти на помощь жене.
– Прошу вас, успокойтесь. О чем идет речь? Не жизнь же вы проигрываете, в самом деле! Поистине ведете себя как десятилетние мальчишки. Ну что особенного случилось? И без того видно, что шлем выигрывается, а такой великолепный игрок, как доктор, не мог, конечно, не справиться со столь простой задачей. Ты удивляешь меня, Станислав. Где твоя обычная сдержанность?…
– Стах в последнее время плохо себя чувствует, – вмешалась Мариола. – Сколько раз я советовала ему поехать хоть ненадолго куда-нибудь отдохнуть.
– И ты тоже хорош, адвокат называется… – пытался обратить в шутку неприятный эпизод Войцеховский, – одно замечание выводит тебя из равновесия. Садись на место.
Потурицкий послушно последовал совету хозяина дома.
– И меня простите за резкость. – Господин Лепато, хотя и поляк по происхождению, демонстрировал свое истинно английское воспитание.
– Предлагается всем по глотку коньяка для успокоения, – заключил профессор. – У кого какие цвета салфеток?
На передвижном столике теснилась целая батарея разных бутылок. Сюда же играющие ставили и свои бокалы, каждый на свой цветной бумажный кружок, чтобы не путать. Гостям только надо было запомнить цвет.
– У меня красный, – отозвался Ясенчак.
– Я, как всегда, на зеленом, – улыбнулся адвокат.
– У меня – белый, а у господина Лепато – желтый, я запомнила, – откликнулась Мариола.
Войцеховский не спеша разливал коньяк. Обстановка постепенно разряжалась.
– А у тебя, Стах? – спросила Эльжбета.
– Голубой, – буркнул тот.
Хозяйка подошла к столику, взяла два бокала, один подала Лехновичу и, подхватив его под руку, увлекла в сторону от играющих.
– Ты ведешь себя, как бурбон, – проговорила она тихо. – Просто стыдно за тебя.
– Прошу, прости меня, – сказал доцент, целуя хозяйке руку, – но, знаешь, я действительно в последнее время скверно себя чувствую. Не пойму толком, что со мной.
Говоря это, Лехнович залпом осушил бокал и даже передернулся от столь крепкого напитка.



Минуту он стоял неподвижно, полуоткрыв рот. Затем лицо его исказила гримаса боли, он схватился рукой за сердце, бокал упал на ковер. Доцент зашатался, рухнул на пол возле дивана и застыл в полусидячем положении, уткнувшись головой в сиденье. Глаза его были широко открыты.
Все повскакали со своих мест.
Доктор Ясенчак первым подбежал к доценту и пытался нащупать пульс.
– Помогите мне. Его надо положить на диван.
Войцеховский с англичанином подняли Лехновича и положили на диван. Доктор расслабил Лехновичу галстук, расстегнул рубашку, приложил ухо к сердцу.
– Он умирает, – ужаснулся доктор. – Срочно вызывайте «скорую помощь», попросите выслать реанимационную машину.
– Я позвоню, – отозвалась Эльжбета.
– Нет, лучше я сам. – Ясенчак прошел в библиотеку, схватил телефонную трубку и торопливо набрал нужный номер. – Говорит доктор Ясенчак. Я звоню с Президентской улицы, дом пятьдесят пять, угол Фильтровой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50