Ворота с тяжелым лязгом захлопнулись.Басманов, тяжело дыша и зло скалясь в сторону Нарвы, подскочил к Бутурлину.— Пушки готовы?— Еще не все подошли…— Давай, боярин.Бутурлин подскакал к пушкарям, принялся отчаянно жестикулировать.Наконец ударило первое орудие, за ним второе, третье. Слитного залпа не получилось вначале, не выходило и после.Однако дело свое ядра делали.Вначале откололся угол стены, потом, под победный рев стрельцов, вниз обрушилась надвратная башня. Ядра раз за разом били в ворота, и они начали сдавать.Басманов очень долго осматривал зубцы стен, щурясь от дыма.— Боярин, — окликнул он Бутурлина. — А ведь огонь согнал немцев со стен.— А если заманивают, — спросил тот, оглядываязубцы и черные облака, выплывающие из самого нутра Нарвы.— Было бы чем заманивать, — хохотнул Басманов, — давно бы заманили.Как только ворота рухнули после очередного выстрела, Басманов лично повел Большой полк в открывшуюся брешь.В дыму какие-то ландснехты и посланные Фохтом конники возвели баррикады и попытались остановить стрельцов. Поняв, что продвижение опричника может быть замедлено, Бутурлин велел трубить общую атаку и хватать лестницы.Все, что готовили для трехдневной осады и правильного штурма, было использовано в считанные минуты. Полки левой и правой руки взлетели на стены по штурмовым лестницам и «кошкам», ожидая стрел, расплавленной смолы и пуль из башен и со стен.Так и не дождались.Бутурлин одним из первых очутился на зубчатом парапете, огляделся и издал победный рев. Ландснехты и остальная пехота ливонская ушли со стен. Малой кровью были взяты укрепления нарвские.Впрочем, отдельные кучки обороняющихся еще цеплялись кое-где за крытые галереи и надвратные башенки. Очисткой от них стен и занялся воевода.Бутурлин во главе десятка стрельцов сближался с отрядом отчаявшихся кнехтов.— Сдавайтесь! — крикнул воевода, но его то ли не поняли, то ли не захотели понять.Двое стрельцов присели и дали выстрел. Остальные, по примеру Бутурлина, не стали тратить время на баловство, сойдясь с ливонцами на былом оружии.Приноровившись во время конной свалки у ворот к шестоперу, воевода не стал вынимать саблю из ножен. Страшные удары булавы выводили из строя соперника в любом случае, ибо легко и приятно ранить шестопером нельзя.Сорванное с костей мясо, раздробленные хрящи, превращенные в крошево руки и ноги — все это шестопер. Никаких разрубов и разрезов, никаких дырок и колотых ран…Под стать оказались и супротивники, что шли на стрельцов и царского воеводу с шипастыми моргенш-тернами.— Гойда! — выдохнул Бутурлин, кидаясь вперед. Вспыхнула короткая и жестокая до зверства схватка.Шестопером и моргенштерном нельзя, щадя соперника, ударить плашмя. А слабо бить вообще смысла не имеет, вся сила их — в проломном ударе. Задача его — промять железо и раздробить живую плоть, сокрытую под броней.Двое стрельцов полетели вниз, трое остались лежать, медленно исходя кровью из страшных ран, когда Бутурлин опустил шестопер и понял, что стены окончательно очищены от нарвского гарнизона.— Пора батюшке нашему, — сказал он стрельцам, — князю Басманову пособить.— Отсюда и пособим, — сказал один из служилых, делая вид, что целится вниз из пищали.Вначале хотел Бутурлин отругать выказавшего малодушие, а потом вдруг повеселел.— Где их пищали затинные? Где пушки и тюфяки? В трех башнях Бутурлин обнаружил ливонские пушки и открыл пальбу сверху по баррикаде, остановившей основные силы, а потом перенес стрельбу на внутренний замок.— Как бы нас самих ядрами не пошиб воевода Бутурлин, — проворчал Аника. — Глупо голову сложить от своей же пальбы.— А как брать эту кучу сора? — спросил Басманов.— Пусти людей половчее в дым и огонь, — сказал Аника, с внимательным прищуром оглядывая баррикаду. — Пусть обойдут с боков и ударят.— Сделаем, — Басманов повернулся, ища толковых стрельцов, знакомых по учениям у Наровы.— Только, батюшка князь, Христом-богом прошу, — взмолился Аника, — пусть именно ударят, а не пальбу учиняют. Своих посекут, шуму наделают, а до замка мы так и не дойдем.Пришлось ждать, пока посланные в обход, найдут дорогу в горящих руинах примыкающих к площади улиц.Наконец Басманов сказал:— Не можем ждать более. Сгорим, или немец нас сам обойдет и ударит.Аника поискал глазами донцов и Ярослава.— Первыми пойдем, — сказал он. — Иначе народ на копья и алебарды не полезет.Донцы целовали кресты нательные, Ярослав только проверял и проверял крепеж брони. Аника же просто стоял и смотрел на крепкие ливонские щиты, копья, уставленные ввысь, сияющие шапели да шишаки.— Пора, — сказал Басманов.— Гойда!Рванулся Аника вперед, за ним Ярослав, потом оба донца и еще четверо или пятеро отчаянных.Ливонцы, не видя большой угрозы в этой атаке, даже копья опускали как-то с ленцой, ожидая бурного натиска всего стрелецкого войска.Аника, нырнув под длинную пику, рубанул саблей. Послышался скрежет, и казак чертыхнулся — окована. Тогда схватил он два копья руками, не давая поднять их и пустить в ход.Ярослав смахнул два острых кованых жала, прежде чем третье нашло брешь в его броне, опрокинув на щепки и доски. Чувствуя, что рана не так уж и опасна и сила еще есть, засечник мертвой хваткой, ровно клещ, вцепился в мелькнувшее над ним копье.Козодой не успел уклониться и наделся на пику, побратим его оказался ловчее — обрубил одно, прижал к земле второе и ногой преломил.Хлопнул арбалет, и тяжелый болт пробил донца от бока до бока.Но видя порыв этой горстки и не замечая больше монолита в строю ливонском, стрельцы дружно рванулись вверх по накиданному сору.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87