- Работы как всегда. Не спалось... Я вообще не сплю в поездке... Нервы, что ли?
- В твои годы!
Официант-разносчик был молод, с начинающимся брюшком.
- Возраст ни при чем.
- По составу ночью ходил? - продолжал Сабодаш.
- Было.
- Было? А мы по радио обращались, искали очевидцев... Когда ты приходил ночью, свет горел?
- Сначала горел, - Феликс отвечал неуверенно, - в темноте тоже проходил.
- Куда?
- В хвост состава, по-моему.
Денисов слушал, пробуждение оказалось неожиданно легким.
- Пострадавшего видел?
- Убитого? - Официант подумал. - Видел, когда еще свет горел. Он разговаривал с пассажиром.
- С кем? Помнишь?
Феликс пожал плечами.
- Ты его соседей по купе знаешь?
- Знаю. Старичок. А еще - высокий, в джинсах. Нет, с ним стоял другой. По-моему, не из этого вагона...
Антон оглянулся на Денисова: слышит ли?
- В одиннадцатом я этого пассажира не видел.
- Какой он из себя?
- Немолодой...
- Я сам не молод, - сказал Сабодаш, - скоро тридцать. И Денисов тоже. Он, правда, моложе. Сколько ему на вид?
- Лет сорока...
Денисов вспомнил Пятых: "Пожила людина".
- Где они стояли? - Антон был явно в ударе.
- У служебки...
- Любопытно!
За окном показались дома - Феликс обрадовался.
- Тамбов! Областной город, а пять минут всего стоим! Разрешите, - он показал на пакеты с молоком. - Жара! Сразу киснет...
Поезд замедлил ход.
- Сорокалетний мужчина из другого вагона, - подытожил Антон. - Может, тот самый? Исчезнувший? Проводнице даже ты кажешься староватым...
Денисов внимательно слушал.
- ...Пассажир этот приходил в одиннадцатый вагон к Голею и не вернулся.
- А потом?
- Потом настала очередь самого Голея!
В станционную милицию Антон отправился один, Денисов ждал в купе. Вокзал был залит солнцем, казалось, вокруг нет клочка земли, не пронизанного палящими лучами.
Перрон был пуст. Пассажиры прятались в тень, под козырьки вокзальных павильонов, в залы. Никто не оставался на расплавленном асфальте. Под тентом ближайшего киоска Денисов увидел Марину, разговаривавшую о чем-то с проводницей. От головы поезда рядом с дежурной по станции шел Шалимов.
Антон появился перед отправлением, в обеих руках нес яблоки.
- А как с телеграммами?
- Пока нет.
5
За обедом Марина и Антон снова говорили о субботних вылазках за город. Как бывает, разговор малознакомых людей касался одной счастливо найденной темы.
- ...Глаза страшатся, а руки делают! Как подумаешь: в пятницу собрать детей, спальные мешки! Все эти котелки, поводки, ошейники... - Круглая большая оправа делала ее лицо моложе. Из-за чуть затемненных стекол следили внимательные глаза. - Оторопь берет! Отправила бы одних, сама бы до понедельника с тахты не вставала... Но приедешь к реке - тишина, птицы. До утра сидим, стихи читаем, смотрим на костер. Тем не менее все высыпаемся!..
- Понимаю.
- И всю неделю - ожидание поездки, - она улыбнулась. - Помните, у Вероники Тушновой: "Счастье - что оно? Та же птица: упустишь - и не поймаешь. А в клетке ему томиться тоже ведь не годится, трудно с ним..."
- Цветов много в Сумах?
- Очень. У гостиницы в Москве гладиолусы, настурции... Но у нас больше. Аромат на весь город.
Денисов смотрел в окно. За Тамбовом в направлении Рады тянулся смешанный лес. Поезд перерезал овраг. По обоим склонам строго вверх росли деревья.
- Стоит ли ехать на Каспий? - Он с трудом оторвался от прочерченных ими вертикалей. - Если так хорошо дома?
Наискосок, через два столика, снова сидел Ратц, скучный, похожий на высохший глиняный сосуд. Одинаково тусклый свет исходил от его нержавеющих металлических зубов и потухших голубоватых глаз.
- Поездки кончились, - Марина отодвинула прибор. - Распалась компания.
- Поссорились?
- И не ссорились. На работе встречаемся, разговариваем. Распалась, и все. Теперь каждый по себе.
В конце обеда появился Вохмянин с толстой общей тетрадью. По просьбе Денисова Шалимов подобрал купе, где завлабораторией мог готовиться к симпозиуму.
Антон продолжал прерванный разговор, Денисов снова ему позавидовал: сам он был скован, боялся что-нибудь упустить. Как будто день и ночь все играл одну и ту же сложную турнирную партию...
- ...Он увлекается магнитофонами... - сказала Марина.
Денисов понял: Антон спросил о муже.
- Сколько их перебывало! То что-то не отрегулировано, не доведено. То меньше, чем хотелось, ватт на выходе. Разъем двухштамповый вместо одноштампового...
Антон кивал.
- ...Он способный, талантливый. Недавно вернулся из командировки в Италию. Евгений переживал, когда так получилось с компанией, - Марина поправила очки. - Мужчины наши - друзья по институту, все с одного выпуска, "мушкетеры". Только жены перезнакомились... - Она обернулась к Денисову: - Как по - вашему? Меня еще будут тревожить?
За стеклами мелькнуло беспокойство.
- Насчет Голея?
- Придется приезжать, давать показания? По существу, я ничего не знаю!
Денисову показалось: она сейчас расплачется.
- Закон есть закон.
- Я хочу быть объективной. Не было в купе ничего, кроме этой стычки Голея с Ратцем.
- Так вы считаете?
Тот же закон, однако, запрещал Денисову настаивать. Беседа со свидетелем за столиком купе, в вагоне-ресторане даже по поводу только что совершенного преступления оставалась беседой, а допрос - допросом, процессуальным действием со взаимными обязанностями, правами, протоколом.
- Голей что-то сказал...
- А Ратц?
- Может, у них старые счеты? Ратц побледнел. Слово "война" я определенно слышала.
Денисов помолчал.
- Но вначале было все мирно?
- Вполне.
- Если бы они были знакомы раньше, вы бы заметили?
- Конечно!
- Еще вопрос. Кто открыл шампанское?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43