Некоторые из этих мыслей промелькнули в уме Запораво, пока он поигрывал рукоятью меча и хмуро разглядывал непрошеного гостя. Конан не подавал вида, о чем думает он сам. Он стоял со скрещенными на груди руками столь же спокойно, как на палубе собственного корабля; на губах его играла улыбка, а взгляд был лишен и тени тревоги.
— Что тебе нужно здесь? — резко спросил вольный моряк.
— Вчера ночью я почувствовал необходимость покинуть встречу в Тортадже до того, как взойдет луна, — ответил Конан. — Я отплыл в дырявой лодке, и всю ночь греб и вычерпывал воду. На рассвете я увидел ваши паруса и бросил несчастную лоханку, потому что вплавь я мог добраться быстрее.
— В этих водах полно акул, — проворчал Запораво, и почувствовал смутное раздражение, когда в ответ Конан только пожал могучими плечами. С нижней палубы таращилось множество любопытных лиц. Одно только слово — и они бросятся на незваного гостя с мечами в руках, как ураган, и сметут даже такого умелого бойца, каким выглядел незнакомец.
— С какой стати я должен сажать себе на шею каждого безымянного бродягу, которого выбросит море? — буркнул Запораво. Его вид и поведение были еще более вызывающими, чем слова.
— На корабле всегда пригодится хороший моряк, — ответил Конан, не обижаясь.
Запораво нахмурился, понимая, что тот говорит правду. Он поддался нерешительности, в результате чего потерял свой корабль, свою команду, свою девушку и свою жизнь. Но, разумеется, он не мог предвидеть будущее, и для него Конан был всего лишь еще одним негодяем, «выброшенным морем», как он выразился. Конан ему не понравился; однако ничего худого незнакомец ему не сделал. Поведение его не было вызывающим, хотя и более свободным, чем ему бы понравилось.
— Будешь работать за свое содержание, — рявкнул Ястреб. — Проваливай вниз. И помни: единственный закон здесь — моя воля.
Плотно сжатые губы Конана разошлись в улыбке. Без колебаний, но и без излишней спешки он повернулся и спустился на палубу. Он больше не глянул на Санчу, которая жадно наблюдала за коротким разговором, вся обратившись
в зрение и слух.
Когда он спустился на палубу, команда собралась вокруг него — все зингаранцы, нагие до пояса. Их кричаще яркие шелковые одежды перепачканы смолой, в ушах и на рукоятях кинжалов сверкали драгоценные камни. Им не терпелось начать древнюю игру встречи новичка. Сейчас его подвергнут испытанию и определят его будущее положение в команде. Вверху на кормовой палубе Запораво явно уже позабыл о существовании новичка, но Санча наблюдала с жадным интересом. Она привыкла к таким сценам и знала, что проверка будет жестокой и, возможно, кровавой.
Но ее знакомство с подобными вещами было весьма слабым по сравнению с опытом Конана. Он слегка улыбнулся при виде враждебных фигур, которые угрожающе окружили его. Он остановился и обвел их взглядом, в котором ничего нельзя было прочесть. На лице его была непоколебимая уверенность. Существовали неписаные законы поведения в таких ситуациях. Если бы Конан напал на капитана, на него бы набросилась вся команда. Но теперь команда даст ему возможность подраться один на один с тем, кого они выбрали затеять ссору с новичком.
Матрос, выбранный для этой цели, протолкался вперед. Это был крепкий жилистый зверь. Вокруг его головы, как тюрбан, был обмотан кроваво-красный шелковый пояс. Его худой подбородок торчал вперед, изуродованное шрамами лицо было отвратительно злобным. Каждый его взгляд, каждый шаг вразвалку был намеренно оскорбителен. Он завязывал ссору столь же примитивно, грубо и жестоко, каким был он сам.
— Бараша, да? — ощерился он. — Там все псы, а не мужчины. Мы, вольные моряки, плюем на них — вот так!
Он плюнул Конану в лицо и схватился за меч.
Движение барашца было слишком быстрым, чтобы кто-то успел его заметить. Его кулак, подобный кузнечному молоту, с чудовищной силой врезался в челюсть задиры. Зингаранец пролетел по воздуху и рухнул бесформенной кучей у борта.
Конан обернулся к остальным. Если не считать постепенно угасающего сверкания его глаз, в нем ничего не изменилось. Однако проверка новичка закончилась так же быстро, как началась. Моряки подняли своего товарища. Его сломанная челюсть отвисла, голова бессильно болталась.
— Клянусь Митрой, у него сломана шея! — выругался чернобородый пират.
— Вы, вольные моряки, ребята со слабыми костями, — расхохотался Конан. — Мы на Бараш не обращаем внимания на такие оплеухи. Ну что, кто-нибудь из вас полезет ко мне с мечом? Нет? Тогда порядок. Мы друзья, э?
Достаточно языков были наготове, чтобы заверить его, что так оно и есть. Загорелые руки выбросили мертвого пирата за борт, и дюжина плавников разрезала воду в том месте, куда упало тело. Конан рассмеялся и потянулся могучим телом, как огромная кошка. Его взгляд устремился вверх, на кормовую палубу. Санча перегнулась через бортик, ее яркие губы раскрылись, темные глаза сверкали интересом. Солнце за ее спиной обрисовывало ее гибкую фигуру, просвечивая насквозь легкую ткань ее платья. Затем на нее упала мрачная тень Запораво и тяжелая рука по-хозяйски легла на хрупкое девичье плечо. В хмуром многозначительном взгляде, который он бросил вниз, была угроза. Конан ответил ему ухмылкой, словно подумав о шутке, которая известна ему одному.
Запораво совершил ошибку, которую делают многие тираны. В мрачном великолепии своего одиночества на верхней палубе он недооценил людей, которые находятся ниже его. У него была возможность убить Конана, но он упустил ее, упиваясь собственным величием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13