сказала Дэви. — Люди, знающие дорогу на Йимшу…
— Но они боятся Черных Прорицателей и обходят стороной проклятую гору, — прервал ее губернатор.
— А их вождь, Конан, тоже боится Прорицателей? — спросила она.
— Ну, если говорить о нем, — сказал губернатор, — то я сомневаюсь, существует ли что-либо, чего бы боялся этот дьявол во плоти.
— Мне тоже так говорили. Значит, это именно тот человек, который мне нужен. Он жаждет освободить семерых своих людей? Прекрасно! Платой за их свободу будут головы Черных Прорицателей!
Последние слова она произнесла голосом, полным ненависти. Ее руки инстинктивно сжались в кулаки. Стоя с гордо поднятой головой и бурно вздымающейся грудью, она казалась воплощением ярости.
Губернатор вновь преклонил колено, зная по своему многолетнему опыту, что женщина, которой владеет такая буря чувств, так же опасна для окружающих, как разъяренная кобра.
— Будет так, как Ваше величество пожелает, — сказал он, а когда Дэви слегка остыла, он встал и попробовал остеречь ее:
— Не могу предвидеть, что сделает Конан. Горцы всегда были беспокойны, а у меня есть основания верить, что эмиссары туранцев подбивают их нападать на наши земли. Как Ваше величество знает, туранцы обосновались в Секундераме и других северных городах, хотя горские племена остались непобежденными. Король Ездигерд издавна с жадностью поглядывает на юг и, возможно, собирается благодаря измене достичь того, чего ему не удалось заполучить силой. Мне пришло в голову, что Конан вполне может быть одним из его шпионов.
— Увидим, — ответила Дэви. — Если он любит своих людей, то появится на рассвете у ворот, чтобы вести переговоры. Я проведу эту ночь в крепости. В Пешкаури я приехала переодевшись, а свою свиту устроила на постоялом дворе, не во дворце. Кроме них только ты знаешь о моем прибытии.
— Я провожу Ваше величество в покои, — сказал губернатор.
Когда они вышли в коридор, он кивнул стоящему перед дверью стражнику, и тот, обнажив оружие, двинулся за ними. Перед комнатой их ждала придворная дама, тоже в вуали, как и ее госпожа. Все четверо пошли широким извилистым коридором, освещенным коптящим пламенем факелов. Вскоре они подошли к помещениям, предназначенным для знатных гостей — в основном для генералов и вице-королей, потому что доселе никто из королевской семьи не почтил крепости своим присутствием. Чандер Шана все время мучила мысль, что это помещение не совсем подходит для такой высокопоставленной особы, как Дэви. Хотя Дэви старалась, чтобы он чувствовал себя свободно в ее присутствии, губернатор все же почувствовал облегчение, когда она его отпустила. Низко кланяясь, он вышел. Затем губернатор созвал всех слуг, которые были в крепости, чтобы они позаботились о Ее величестве, — хотя он не сказал, кто такая эта гостья, — и поставил перед ее дверью отряд копьеносцев, среди которых был и воин, который ранее охранял дверь в его собственную комнату. Чересчур занятый всем этим, губернатор забыл поставить другого на его пост.

После ухода губернатора прошло немного времени, когда Жасмина вдруг вспомнила еще кое-что, что она хотела с ним обсудить. Ее интересовал человек по имени Керим Шах, дворянин из Иранистана, который перед прибытием ко двору Айодии некоторое время жил в Пешкаури. Смутные подозрения относительно этого человека подкреплялись его присутствием теперь в Пешкаури. Жасмине подумалось, не следил ли за ней Керим Шах от самой Айодии. Поскольку она была непредсказуемой Дэви, она не стала вызывать губернатора к себе, а вышла в коридор и направилась к его кабинету.
Чандер Шан тем временем, вернувшись в кабинет, открыл дверь и подошел к столу. Он взял свое письмо к вазаму и порвал на клочки. Тут же он услышал тихий шорох на парапете за окном. Подняв глаза, губернатор увидел смутный силуэт на фоне звездного неба. В комнату ловко спрыгнул какой-то человек. В свете светильника блеснуло длинное стальное лезвие.
— Шшшш! — предупредил он. — Не вздумай шуметь, или Дьявол получит нового работничка!
Губернатор опустил руку, потянувшуюся было к лежащему на столе мечу. Он находился в пределах досягаемости зхабарского ножа длиной в ярд, блестевшего в руке пришельца, и ему была хорошо известна невероятная быстрота горцев.
Пришелец был высоким мужчиной, могучим и все же гибким и ловким, словно барс. На нем была одежда горцев, но суровые черты его лица и горящие синие глаза не гармонировали с одеждой. Чандер Шан таких раньше не видел. Чужак наверняка не принадлежал ни к одной из восточных рас — скорее всего, он был варваром с далекого запада. Однако его манера вести себя выдавала в нем натуру дикую и необузданную, такую же, как у длинноволосых горцев, живущих на возвышенностях Гулистана.
— Ты бродишь по ночам, как вор, — заметил губернатор, обретя понемногу уверенность в себе, хотя не забывал, что в пределах слышимости нет ни одного стражника. Но горец об этом знать не мог.
— Я взобрался на стену крепости, — рявкнул чужак. — Страж как раз кстати выставил голову над зубцами стены. Ну, я его и стукнул рукояткой ножа.
— А, так ты Конан?
— Кто же еще? Ты послал весть, что жаждешь переговоров со мной. Вот я и прибыл, клянусь Кромом! Держись подальше от стола, не то я выпущу тебе кишки!
— Я только хотел сесть, — ответил губернатор, опускаясь в кресло из слоновой кости, которое отодвинул от стола.
Конан непрерывно кружил по комнате, подозрительно поглядывая на дверь и пробуя пальцем отточенное, как бритва, острие своего трехфутового ножа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32