«Переодевается...», - решил он. Допив свой бокал до дна, он снова наполнил его вином и выпил все залпом.
Все было так странно... Саша чувствовал, что что-то должно произойти, он, пожалуй, даже догадывался - что именно, но боялся поверить своим догадкам. Вдруг он представил себе, как сейчас, в эту самую минуту, в трех шагах от него раздевается Ленка, и у него перехватило дыхание. Ужасно захотелось курить, он даже достал сигареты, встал, отошел к окошку, но закурить не решился.
Через минуту в кухню вернулась Лена. Она действительно переоделась - теперь на ней было простенькое домашнее платье. Она шагнула к Саше и взяла его за руку.
- Пойдем, - тихо, почти шепотом сказала она.
Кровь ударила Саше в голову. Он шел за Леной, не чувствуя под собою ног. Она привела его в свою комнату и первое, что бросилось ему в глаза, был разложенный и застеленный диван.
- Вот... - прошептала Лена. - Я решила...
Вдруг голос ее дрогнул и оборвался. Она стояла перед ним ни жива ни мертва, низко опустив голову и не смея поднять на него глаза. Саша обнял ее за плечи и прижал к себе.
- Ленка... - дрожащим голосом пробормотал он. - Ты же будешь потом жалеть, Ленка...
- Нет, никогда! - она вскинула голову и сверкнула блестящими от проступивших слез глазами. - Никогда, потому что... Знаешь, Саш, два года - большой срок. Мы будем очень далеко друг от друга и... Нам останутся только письма и воспоминания. Только письма и воспоминания... - повторила она, горестно и как-то по-бабьи покачав головой. - Так вот, я хочу, чтоб этих воспоминаний и у тебя, и у меня осталось больше, понимаешь? Чтобы они крепче связывали нас. Чтобы нам легче было дождаться друг друга, вынести все, дотерпеть... Ну, скажи - ты понимаешь меня?
«Да, да, да...» - оглушительным набатом громыхало в висках у Саши.
- Да... - едва вымолвили его непослушные губы.
Лена выскользнула из его объятий и отступила на шаг - к дивану. Медленным, как будто ленивым движением она подняла руку и стащила с волос резинку, стягивающую их в хвостик. Густые волосы рассыпались по плечам и почти закрыли ее опущенное лицо. А руки поднялись к груди и принялись одну за другой расстегивать пуговицы платья.
Он видел, как трепетали ее кисти и, будто загипнотизированный, не мог оторвать глаз от ее тонких, мелко подрагивающих пальцев. И вся она, такая любимая и желанная, дрожала, замирая от робости и стыда. Он не видел этой дрожи, но чувствовал ее всем своим естеством - так, словно он по-прежнему держал ее в своих объятиях.
Последняя пуговица расстегнулась, полы платья разошлись, и Саша увидел между ними совершенно обнаженное тело девушки. Вид этой полоски неприкрытой плоти вывел его из прострации, он будто разом очнулся, его окатило нестерпимым жаром желания, и Саша решительно шагнул вперед - навстречу новым, неизведанным наслаждениям...
XX
Странное это было торжество - проводы в армию. У мамы и Лены глаза были на мокром месте, Катя тоже едва сдерживалась. Невеселы были и пришедшие Космос с Филом. На общем довольно-таки мрачном фоне выделялись лишь Пчела, все еще переживавший бурную радость по поводу своего так кстати обнаруженного плоскостопия и, как ни странно, сам провожаемый - Белов.
Помогая матери накрыть стол, Саша находился в каком-то приподнятом возбуждении, шутил, постоянно пикировался с Пчелой, смеялся. Все собравшиеся поглядывали на него с недоумением, гадая о причинах этого не очень понятного веселья.
«Это он, чтоб мы не грустили...» - думала мама.
«Бодрится, форс держит...» - считала Катя.
«Поддал, наверное, уже...» - подозревал Космос.
Но истинной причиной такого его состояния была, конечно же, Лена и то, что произошло между ними накануне. После вчерашнего эта девушка для Саши была уже не просто любимой - она стала невероятно родной и близкой, почти как мама. Он то и дело украдкой поглядывал на Лену, тоже хлопотавшую у стола, - просто не мог удержаться - и едва ли не каждый раз у него возникала одна и та же мысль.
«Вернусь из армии - женюсь! А что? Такая классная девчонка! И красивая, и меня любит, и вообще... Нет, правда, чего мне еще надо? И думать нечего - женюсь! Главное - чтобы дождалась, чтобы все по-честному...»
Потом, наконец, уселись за стол. Настроение компании начало подниматься только после первых трех рюмок, зазвучали шутки, смех. Космос плеснул себе в фужер водки и вскочил со своего места.
- Граждане, дайте слово немому! - выпалил он. - Виновника, так сказать, торжества я знаю с первого класса, и никогда мы не разлучались с ним больше чем на пару месяцев. Теперь он уедет на целых два года, и это, товарищи, грустно... Но давайте не будем о грустном! - Космос сделал короткую паузу и пожевал губы. - А если без
смеха, то я хочу сказать вот что... У Пчелы нашли плоскостопие, меня отмазал папаша, у Фила служба так, понарошку... Наверное, и Саня мог попробовать отмазаться. Но он этого не сделал. Потому что он - мужик. И раз уж вышло так, что за всех за нас отдуваться будет Саня, то... Короче, он нам как брат и... Служи, короче, Саня, спокойно и ни о чем не думай - и тете Тане поможем, и за Ленкой присмотрим, а к твоему дембелю подыщем тебе тепленькое местечко, чтоб не мыкался! За тебя, брат!
- За тебя, брат! - встал Пчела.
- За тебя, брат! - присоединился к ним и Фил.
- Спасибо, братья! - Саша тоже поднялся, бокалы встретились над серединой стола и со звоном столкнулись.
Через пару часов веселье захватило всех. Катя с Филом уже пели «На границе тучи ходят хмуро...», Космос с Пчелой изображали пантомиму «Пограничник Белов со своей собакой в дозоре», а Саша хохотал над всем этим как сумасшедший.
Потом в четырех стенах стало тесно, да к тому же и выпивка подошла к концу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49