Лицо его выражало отчаяние.
– Не смогли бы вы, профессор, в ближайшие дни еще раз навестить больную?.. – спросил, прощаясь, Тодзава.
– Разумеется, я прибуду в любое время...
Больше профессор ничего не сказал. Спускаясь последним по темной лестнице, Синтаро понял, что это конец...

V

После ухода Тодзавы и мужа О-Кину переодевшийся в кимоно Синтаро, тетушка Асакава и Ёити собрались в столовой у жаровни. Из-за фусума по-прежнему доносились стоны О-Рицу. И все, вяло перебрасываясь словами под свисавшей над самой жаровней лампой, точно сговорившись, внимательно прислушивались к этим стонам.
– Просто немыслимо. Такие ужасные страдания.
Крепко сжимая щипцы для угля, тетушка смотрела в одну точку.
– Ведь Тодзава-сан говорил, что все хорошо?
Не отвечая тетушке, Ёити обратился к брату, сидевшему с сигаретой в зубах:
– Он просил профессора прийти в ближайшие дни.
– Странно. Почему он об этом просил?
На этот раз Синтаро ничего не ответил, лишь стряхнул пепел.
– Син-тян, что сказала мама, когда увидела тебя?
– Ничего не сказала.
– Но я слышал, как она смеялась.
Ёити сбоку внимательно посмотрел на брата.
– Верно... Скажи лучше, почему мамина постель благоухает дорогими духами?
Тетушка с улыбкой повернулась к Ёити, но, не дождавшись от него ответа, сказала:
– Это О-Кину-тян побрызгала мамину постель духами. Ты знаешь, Ё-тян, что это за духи?
– Что за духи?.. Наверное, специально для постели.
Неожиданно из-за фусума показалось измученное лицо О-Кину.
– Где отец?
– Он в магазине. Что-нибудь нужно?
– Да, мама хотела...
Не дав ей договорить, Ёити вскочил.
Когда он выбежал из столовой, туда на цыпочках вошла, зябко охватив себя руками, О-Кину с болеутоляющими пластырями на висках и села на место, с которого только что вскочил Ёити.
– Что случилось?
– Никак не может принять лекарства... Новая сиделка хоть и пожилая, но действует спокойно и уверенно.
– Как температура?
Синтаро, продолжая молчать, поморщился и выдохнул дым.
– Только что измеряли, тридцать семь и две...
О-Кину, пряча подбородок в ворот кимоно, задумчиво посмотрела на Синтаро:
– После ухода Тодзавы-сана снизилась еще на одну десятую.
Снова наступило молчание. Его нарушил громкий звук шагов вошедшего Кэндзо, вслед за которым появился и Ёити.
– Тебе только что звонили из дому. Муж просит чуть попозже позвонить. – С этими словами Кэндзо обратился к О-Кину, после чего направился в соседнюю комнату.
– Ну что ты будешь делать! Две служанки в доме,а толку от них никакого.
О-Кину, досадливо прищелкнув языком, переглянулась с тетушкой.
– Такие теперь служанки пошли... Моя, так та наоборот, во все сует нос.
Пока женщины переговаривались, Синтаро, не выпуская сигареты изо рта, заговорил с печально сидевшим Ёити:
– К вступительным экзаменам готовишься?
– Готовлюсь... Но в этом году держать не буду...
– По-прежнему пишешь стихи?
Ёити, морщась, прикурил сигарету.
– У меня нет такой склонности к учению, как у тебя. А математику я просто ненавижу.
– Хоть и ненавидишь, но если не заниматься...
Синтаро прервала сидевшая напротив него тетушка, тихим голосом переговаривавшаяся с подошедшей к приоткрытым фусума сиделкой:
– Син-тян, мама зовет.
Погасив окурок, он встал, и, не взглянув на сиделку, прошел в соседнюю комнату.
– Проходи сюда. Мама сказала, что хочет тебя видеть, – кивнул ему головой отец, сидевший у изголовья больной. Синтаро послушно примостился рядом с ним.
– Ты меня звала?
Мать повернула к нему голову. В свете лампы, завешанной куском материи, лицо ее выглядело еще более осунувшимся.
– Понимаешь, Ёити не желает заниматься... Хоть бы ты ему сказал... Он прислушивается к твоему мнению...
– Хорошо, обязательно скажу. Кстати, только что мы уже с ним говорили об этом.
Синтаро ответил чересчур громко.
– Да? Смотри не забудь... Я думала, что вчерашнего дня не переживу, а вот видишь...
Превозмогая боль, мать широко улыбнулась.
– Может быть, помог амулет Тайсяку-сана – вот и жар спал; глядишь, еще и поправлюсь... Мицу говорила, что у ее дяди тоже была язва двенадцатиперстной кишки, а он через полмесяца поправился. Видно, не такая это страшная болезнь...
Синтаро до боли стало жаль мать, которая все еще надеялась на выздоровление.
– Конечно, поправишься. Непременно поправишься, лекарства обязательно помогут.
Мать кивнула:
– Давайте еще раз попробуем выпить.
Подошедшая сиделка ловко поднесла ко рту О-Рицу мензурку. Мать, зажмурившись, в два глотка выпила содержимое. На какой-то миг у Синтаро отлегло от сердца.
– Вкусно.
– Смогла все же принять наконец.
Сиделка и Синтаро радостно переглянулись.
– Раз стала принимать лекарства, все в порядке. В общем, залежалась ты, пора подниматься. И устроим праздничный обед, будем есть рис с красной фасолью.
Шутка Кэндзо вызвала у стоявшего на коленях Синтаро желание уйти. В это время мать неожиданно подозрительно глянула на него.
– Лекция? Где сегодня вечером лекция? – спросила она.
Испуганный Синтаро, ища спасения, посмотрел на отца.
– Никакой лекции нет. Нигде ее не будет. Так что можешь лежать спокойно.
Успокаивая О-Рицу, Кэндзо одновременно делал глазами знаки Синтаро. Тот поспешно поднялся и вернулся в ярко освещенную столовую.
Там по-прежнему сестра и Ёити тихо разговаривали с тетушкой. Когда он вошел, все трое повернулись, вопросительно глядя на Синтаро. Однако Синтаро молча, с каменным лицом, сел на свое место.
– Зачем тебя звали?
Молчание нарушила О-Кину, все еще зябко кутая подбородок в ворот кимоно.
– Ничего особенного.
– Значит, мама просто хотела посмотреть на тебя?
1 2 3 4 5 6 7 8 9