Особенно для человека, который называет себя католиком.— Им остается винить только себя, — сказал мистер Дедал с нарочитой кротостью. — Будь они поумней, они занимались бы только религией, а не совались бы не в свои дела.— Это и есть религия, — сказала Дэнти, — они исполняют свой долг, предостерегая народ.— Мы приходим в дом господен, — сказал мистер Кейси, — смиренно молиться нашему Создателю, а не слушать предвыборные речи.— Это и есть религия, — повторила Дэнти. — Они правильно поступают. Они должны наставлять свою паству.— И агитировать с амвона? — спросил мистер Дедал.— Разумеется, — сказала Дэнти. — Это касается общественной нравственности. Какой же это священник, если он не будет объяснять своей пастве, что хорошо и что дурно.Миссис Дедал опустила нож с вилкой и сказала:— Ради Бога, ради Бога, избавьте нас от этих политических споров хоть на сегодня, в такой день!— Совершенно верно, мэм, — сказал дядя Чарльз. — Довольно, Саймон. И больше ни слова.— Хорошо, хорошо, — скороговоркой ответил мистер Дедал.Он решительным жестом снял крышку с блюда и спросил:— А ну-ка? Кому еще индейки?Никто не ответил. Дэнти повторила:— Хорошие речи для католика, нечего сказать.— Миссис Риордан, умоляю вас, — сказала миссис Дедал, — оставим этот разговор хоть сегодня.Дэнти повернулась к ней и сказала:— По-вашему, я должна сидеть и слушать, как издеваются над пастырями церкви?— Никто против них слова не скажет, — подхватил мистер Дедал, — если они перестанут вмешиваться в политику.— Епископы и священники Ирландии сказали свое слово, — возразила Дэнти, — им нужно повиноваться.— Пусть они откажутся от политики, — вмешался мистер Кейси, — а не то народ откажется от церкви.— Слышите? — сказала Дэнти, обращаясь к миссис Дедал.— Мистер Кейси! Саймон! Довольно, прошу вас, — умоляла миссис Дедал.— Нехорошо! Нехорошо! — сказал дядя Чарльз.— Как! — воскликнул мистер Дедал. — И мы должны были отступиться от него по указке англичан!— Он был уже недостоин вести народ, — сказала Дэнти. — Он жил во грехе, у всех на виду.— Все мы грешники, окаянные грешники, — невозмутимо ответил мистер Кейси.— Невозможно не прийти соблазнам, но горе тому, через кого они приходят, — сказала миссис Риордан. — Лучше было бы ему, если бы повесили ему мельничный жернов на шею и бросили его в море, нежели бы он соблазнил одного из малых сих. Лк 17, 1-2.

Вот слова Священного писания.— И очень скверные слова, если хотите знать мое мнение, — холодно заметил мистер Дедал.— Саймон! Саймон! — одернул его дядя Чарльз. — При мальчике!— Да, да, — спохватился мистер Дедал. — Я же говорю... Я хотел сказать... Скверные слова говорил носильщик на станции. Вот так, хорошо. Ну-ка, Стивен, подставляй тарелку, дружище. Да смотри доедай все.Он передал полную тарелку Стивену и положил дяде Чарльзу и мистеру Кейси по большому куску индейки, обильно политой соусом. Миссис Дедал ела очень мало, а Дэнти сидела, сложив руки на коленях. Лицо у нее было красное. Мистер Дедал поковырял вилкой остатки индейки и сказал:— Тут есть еще лакомый кусочек, называется он архиерейский кусочек. Леди и джентльмены, кому угодно?..Он поднял на вилке кусок индейки. Никто не ответил. Он положил его к себе на тарелку и сказал:— Мое дело предложить. Но, пожалуй, я съем его сам. Я что-то за последнее время сдал.Он подмигнул Стивену, накрыл блюдо и опять принялся за еду. Пока он ел, все молчали.— А погода все-таки разгулялась! — сказал он. — И приезжих много в городе.Никто не ответил. Он опять заговорил:— По-моему, в этом году больше приезжих, чем в прошлое Рождество.Он обвел взглядом лица присутствующих, склоненные над тарелками, и, не получив ответа, выждал секунду и сказал с досадой:— Все-таки испортили мой рождественский обед!— Не может быть ни счастья, ни благодати, — процедила Дэнти, — в доме, где нет уважения к пастырям церкви.Мистер Дедал со звоном швырнул вилку и нож на тарелку.— Уважение! — сказал он. — Это к Билли-то губошлепу или к этому толстопузому обжоре из Арма! Билли — архиепископ Дублинский, Уильям Дж. Уолш (1841-1921); обжора из Арма — кардинал Майкл Лог, архиепископ Армаский, примас Ирландии.

Уважение?!— Князья церкви! — язвительно вставил мистер Кейси.— Конюх лорда Лейтрима Конюх лорда Лейтрима — поспешил на помощь своему хозяину, богатому, жестокому и распутному помещику, когда совершалось его убийство молодым крестьянином, мстившим за честь сестры.

, — добавил мистер Дедал.— Они помазанники Божий, — сказала Дэнти. — Гордость страны!— Обжора толстопузый, — повторил мистер Дедал. — Он только и хорош, когда спит. А посмотрели бы вы, как он в морозный денек уписывает у себя свинину с капустой! Красавец!Он скорчил тупую рожу и зачмокал губами.— Право, Саймон, не надо так говорить при мальчике. Это нехорошо.— О да, он все припомнит, когда вырастет, — подхватила Дэнти с жаром, — все эти речи против Бога, религии и священников, которых наслышался в родном доме.— Пусть он припомнит, — закричал ей мистер Кейси через стол, — и речи, которыми священники и их прихвостни разбили сердце Парнеллу и свели его в могилу. Пусть он и это припомнит, когда вырастет.— Сукины дети! — воскликнул мистер Дедал. — Когда ему пришлось плохо, тут-то они его и предали! Накинулись и загрызли, как крысы поганые! Подлые псы! Они и похожи на псов. Ей-богу, похожи!— Они правильно сделали, — крикнула Дэнти. — Они повиновались своим епископам и священникам. Честь и хвала им!— Но ведь это просто ужасно! — воскликнула миссис Дедал. — Ни одного дня в году нельзя провести без этих ужасных споров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14