Первую чарку князь передал госпоже. По его указанию дамы свиты и все мы, слуги, тоже удостоились чести присутствовать и почтительно занимали места поблизости от господ. Все понимали, что собрались сегодня в последний раз, поэтому и сам князь, и все самураи облачились в парадные кафтаны и разноцветные доспехи, соперничая друг с другом роскошью и блеском мечей и остального убранства. Женщины тоже надели яркие кимоно, стараясь перещеголять друг друга нарядами, и самая прекрасная среди них была госпожа. Белила и румяна она наложила ярче обычного, густо умастила волосы ароматическим маслом. Мне рассказали, что под стать ее белой как снег коже на ней было белое кимоно узорного шелка с широким поясом из золотой парчи, а сверху наброшено одеяние из китайского атласа, затканного золотыми, серебряными и разноцветными нитями.
– Пить сакэ молча – радости мало, – сказал князь, когда чарка обошла круг. – Враги будут насмехаться над нами и, чего доброго, вообразят, будто мы совсем приуныли из-за того, что завтра расстанемся с жизнью… Давайте же, на удивление недругам, проведем этот вечер с песнями, плясками и прочими изящными развлечениями! – Не успел он это сказать, как на одной из башен раздались звуки веселой песни:

Я за тысячу ри от тебя вдалеке грущу,
Утешения только в чарке сакэ ищу…

затем послышались удары в барабанчик, отбивающий ритм, – очевидно, там кто-то уже плясал.
– Слышите, они нас опередили! Не будем же отставать! – сказал князь и сам первый запел арию Ацумори Ария Ацумори – ария из пьесы театра Но «Ацумори», в основу сюжета которой положен один из эпизодов феодального эпоса «Повесть о доме Тайра», рассказывающий о гибели юного Ацумори, одного из отпрысков этого феодального дома.

:

Что наша жизнь, ничтожные полвека,
Коль их сравнить с величьем Поднебесной?

Это была любимая ария покойного князя Нобунаги, он пел ее во время битвы при Окэхадзаме Битва при Окэхадзаме. – В 1560 г. в местности Окэхадзама, в провинции Овари, Нобунага одержал победу над войском феодала Ёсимото Имагавы (1519–1560). С этой победы началось стремительное возвышение дома Ода.

, когда одержал победу над господином Имагавой, ария эта считалась чуть ли не священной в семействе Ода.

Что наша жизнь, ничтожные полвека,
Коль их сравнить с величьем Поднебесной?
Всего лишь наважденье, краткий сон.
Увы, кому из наделенных жизнью,
Кому из человеческого рода
Уничтоженья избежать дано?..

Я слышал, как он пел громким чистым голосом эту песню, и мне до боли ясно вспомнились времена, когда был еще жив повелитель всех этих мужественных, одетых в доспехи воинов. Слезы невольно выступали у меня на глазах при мысли о том, как быстротечно все в нашем мире, и сидящие в ряд самураи тоже увлажнили слезами рукава своих одежд.


* * *

Затем господа Бункасай и Итиросай в свою очередь спели арии из театральных пьес, господин Вакадаю исполнил пляску, нашлись и другие господа, весьма искусные в пении и танцах. По мере того как снова и снова наполнялись чарки, каждый стремился в последний раз блеснуть своим мастерством. Ночь постепенно сгущалась, а в зале становилось все оживленнее, веселью не видно было конца. Но вот чей-то звучный голос запел: «Как ветка абрикосовых цветов…» – и весь зал невольно затаил дыхание, прислушиваясь к дивному пению, – пел Тёрокэн, монах-самурай. Господин этот, искусный во всех делах, на лютне и сямисэне тоже играл отлично, это нас сблизило, я был хорошо с ним знаком и давно уже восхищался также и его пением. Теперь я слушал, как он поет, – оказалось, он выбрал арию из пьесы «Дама Ян» Пьеса «Дама Ян» – пьеса театра Но, сюжет которой основан на поэме великого китайского поэта Бо Цзюй – и (XIII в.) «Песнь о вечной печали», рассказывающей о любви императора Сюань-цзуна к своей прекрасной возлюбленной Ян-гуйфэй.

.

Как ветка абрикосовых цветов,
дождем обрызганных, ее краса,
как орошенные дождем цветы на ветке,
так хороша она.
И соком напоенный свежий лотос,
тюльпаны алые и зелень нежных ив
ее красою превзойти не могут.
Средь женщин при дворе ей равных нет,
среди красавиц ни одна так не прекрасна.
Все меркнет перед ней! Перевод А. Е. Глускиной.



Это была хвала госпоже, ее красоте, я мог только так воспринимать эту песню, хотя господин Тёрокэн, конечно, не имел в виду ничего такого. Даже в этом миг, когда приближался наш смертный час, я все еще не мог смириться с мыслью, что сегодня вечером этот прекрасный цветок цветет в последний раз и неминуемо обречен увянуть… В это время господин Тёрокэн сказал:
– Слепой хорошо играет на сямисэне. С разрешения госпожи, пусть он сыграет нам и споет!
Вслед за тем послышался голос князя:
– Спой, Яити! Не смущайся!
А я и не собирался отнекиваться, мне как раз очень хотелось спеть, я тотчас взял в руки сямисэн и спел ту самую маленькую песенку: «…только я, томясь любовью, слезы вечно лью…»
– Да, он, как всегда, большой искусник… Ну-ка, попробую теперь я… – сказал господин Тёрокэн и взял у меня сямисэн.

К ночи кончился прилив,
В бухте Сига нет волны,
Щечка с ямочкой прелестной –
Ясный лик луны…

«Любопытные слова!» – подумал я, весь обратившись в слух: между словами он вставлял длинные пассажи аккомпанемента. Эти места звучали очень красиво, но вдруг я заметил, что среди музыкальных фраз дважды повторяется какая-то причудливая мелодия. Нет, я не ошибся, – нам, слепым музыкантам, всем прекрасно это известно… Дело в том, что каждая струна сямисэна имеет шестнадцать ладов, а так как струн – три, получается ровнехонько сорок восемь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116