Но с остальными приходилось осторожничать: наживать себе врагов среди столичной аристократии Луи считал неумным.
– Пока они покупают королевские милости за своих жен, они будут довольны королем, – объяснил как-то Луи новому капитану тайной службы графу Готье Унгери. – Жены – шлюхи, мужья – сводники. И это люди, кичащиеся древностью гербов и заслугами благородных предков! А сами через своих женушек друг на друга доносят. И я так думаю, что они скорее вцепятся друг другу в глотки, чем организуют какой-нибудь заговор.
– Учти еще одно, – ответил тогда Готье. – Ты можешь через этих шлюх подкидывать их муженькам то, что они хотели бы знать о соперниках. Если тебе надо кого-то из них рассорить – только скажи.
Результатом того давнего разговора – и, разумеется, столь неупорядоченной личной жизни короля – стали четыре шумные дуэли и одна не менее шумная отставка, и Луи всерьез надеялся еще за пару лет избавиться от наиболее нежелательных фигур из папиного наследства, не засветив своего в этом участия. Но не объяснять же коварную внутридворцовую политику прелестной Стефании? Тем более, когда она вот так водит тонкими пальчиками по груди, по животу, подбираясь…
В окно ударил камушек.
– Ленни возвращается. – Король вскочил, натянул штаны и рубаху, крепко обнял спрыгнувшую с кровати баронессу.
– Придешь завтра?
– Не знаю. Как получится. – Ответив на страстный поцелуй возлюбленной и с некоторым трудом подавив горячее желание отправить барона Годринского подальше от столицы, Луи схватил камзол и шпагу. – Выгляни, все тихо?
Стефания распахнула окно, оглядела темный переулок:
– Никого.
Король влез на подоконник, выждал несколько мгновений, чтобы глаза притерпелись к ночному мраку, и спрыгнул вниз.
Булыжник мостовой ударил по ногам; Луи выпрямился, мельком усмехнувшись: второй этаж городского особняка – не та высота, что может обеспечить неприступность женской чести. И тут от стены напротив отделилась долговязая фигура.
Не тратя времени на попытки разглядеть лицо, Луи отскочил к стене, обернул камзол вокруг левой руки и обнажил шпагу. Тишину переулка разорвал негромкий смешок, и прекрасно знакомый королю голос произнес:
– Это я.
– Готье? – Король вбросил шпагу в ножны. – Что ты здесь делаешь? И где Бони?
– Одевайся и пойдем отсюда. Уж прости, что сдернул тебя с прекрасной баронессы, но дело срочное. И обсудить его лучше без лишних ушей.
Король нахмурился:
– Что стряслось? И, повторяю, где Бони?
– Мужа твоей дамы караулит, где ему еще быть.
Из-за угла выскочил долговязый парнишка, махнул рукой.
– Легок на помине, – буркнул Готье. – Давай, уходим.
Когда барон Годринский спешился во дворе своего особняка, гость его жены вместе с самым доверенным пажом и капитаном тайной службы был уже далеко. Стефания же, проводив любовника, прежде всего расправила простыни и взбила подушки. Затем достала из стоящей перед зеркалом шкатулки с мелочами того сорта, что интересны только дамам, невзрачный, не украшенный даже простенькой вышивкой бархатный кошелек. Распустила тщательно затянутый шнур, выудила щепотку порошка и притрусила подушки, а прилипшую к пальцам пыль вытерла о волосы. Подумала с усмешкой: верно, герцогиня Эймери совсем недавно занималась тем же. Порошок из горной лаванды, на котором лучше всего держится наговор «чистая супруга», стоит немалых денег, но это не мешает ему быть ходовым товаром среди столичных дам и их кавалеров.

2. К вопросу о невестах

Бони топал на несколько шагов впереди, насвистывая себе под нос что-то немелодичное, но бодрое. Улица Золотой Розы, широкая, залитая желтоватым светом фонарей, была в этот час пустынна. Чем не место и время для разговора без посторонних ушей?
– Так что за срочное дело? И почему вдруг обсуждать его надо ночью на улице? Ты ведь заходил ко мне вечером, что успело произойти такого важного?
– Вечером у тебя сидел отец Ипполит. И утром будет сидеть, так что в официальный доклад я эту новость не включу.
– И что ты так на него взъелся? – вздохнул король. – Какой бы ни был, а он человек Господа.
– Он слишком любит соваться в государственные дела.
Что правда, то правда, с некоторым раздражением подумал молодой король. Но что тут поделаешь? Всегда Святой Суд Церкви держал при короле аббата, и всегда тот аббат имел право советовать королю и направлять его. И докладывать Святому Суду о деяниях государя, идущих вразрез с наставлениями Церкви. А Святой Суд вправе и короля призвать к ответу, как последнего из его подданных. Поэтому ссориться с отцом Ипполитом нельзя.
– Ладно, рассказывай.
– Император собрался предложить тебе в жены свою старшенькую дочурку. Жди посольства, они уже выехали. Возглавляет его двоюродный дядя старшей жены императора, так что в серьезных намерениях сомневаться не приходится.
Луи выругался сквозь зубы. Буркнул:
– Только этой шалавы мне здесь не хватало для полного счастья. И союза с ее папулей заодно.
– Вот именно, – кивнул Готье. – Именно союза. И еще одно учти: когда Элайя родит тебе наследника, его дед в случае твоей неожиданной смерти будет иметь такое же право стать регентом, как твой кузен Филипп. И станет, учитывая, что Филипп испугается воевать с империей. Старый шакал наверняка рассчитал все на двадцать лет вперед.
Король пробормотал нечто маловразумительное и задумался. Некоторое время тишину нарушал только свист пажа. Но вот Луи хмыкнул и скомандовал:
– Поворачиваем. Эй, Бони, слышал?
– Куда?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15