Ощущение реальности быстро ускользало от Джорама, и он внезапно решил этому не противиться.— Да, кстати... — сказал Симкин, посмотрев на Джорама. — Видимо, надо понимать, что баронство тебе не обломилось?— Да, — коротко ответил Джорам. Острая боль от ужасного открытия притупилась, превратилась в неприятное ноющее чувство, которое останется с ним на всю жизнь. — Ребенок Анджи родился мертвым, — без всякого выражения сказал Джорам. — Она украла младенца из яслей для брошенных, нежеланных детей...— Ах! — безмятежно сказал Симкин. — Значит, «зовите меня Никто», да? Ну что, мы готовы? — Он оглядел своих спутников. — Собрались? О, чуть не забыл! Шампанское!В ответ на призыв Симкина в воздухе раздался мелодичный звон и появилась целая вереница бокалов с искристым вином.— По одному бокалу каждому, — сказал Симкин, отправляя один бокал в ослабевшую руку Мосии, а второй — к Джораму. — Не забывайте, парни, мы радостно веселимся!Он поднес бокал к губам и осушил его одним глотком.— Ну-ка, выпили, дружно! — скомандовал Симкин. — Быстро! А теперь — вперед! Пошли!Взмахнув рукой, он подбросил свой шелковый платок, и тот полетел впереди компании, словно оранжевое знамя. Потом, подхватив под руку Мосию, Симкин кивнул Джораму, чтобы тот взял белокурого юношу за другую руку.— Подурачимся на славу! — провозгласил Симкин, и все трое зашагали вперед, через огненные иллюзии. Вереница бокалов с шампанским полетела за ними следом. ГЛАВА СЕДЬМАЯПОСЛЕДНЕЕ ВЕЯНИЕ МОДЫ Мосия — настоящий Мосия — прятался в тени деревьев в роще Мерлина и тревожно вглядывался в темноту. Сейчас он был в роще один — Мосия постоянно повторял себе это каждые пять минут с тех пор, как наступила ночь. Увы, самовнушение не помогало ему успокоиться. Мосия все равно волновался. Симкин сказал правду — никто не ходит в рощу Мерлина после наступления темноты. И теперь Мосия понимал почему. Ночью роща становилась совсем другой.С рассветом роща приукрашивалась всевозможными цветами, гирляндами и драгоценностями. Она радостно встречала посетителей и развлекала их своими красотами. Посетителям позволялось срывать нежные цветки и беспечно отбрасывать их прочь, и цветки увядали и умирали в пыли под ногами. Роща с улыбкой смотрела, как гости бросают мусор в хрустальные водоемы и топчут пышную зеленую траву. Она выслушивала пустые восторги и восхищенные возгласы, которые срывались с губ посетителей и таяли, словно дым. Но ночью, собрав плату, роща укрывалась с головой одеялом темноты, сворачивалась вокруг усыпальницы и лежала без сна, исцеляя свои раны.Полевой маг понимал мысли и чувства растений, как друид — а может, даже лучше, чем некоторые друиды, потому что их жизни не зависели от урожая, который они выращивали. Мосия слышал вокруг шепот, рассерженный и печальный.Сердились живые растения рощи. А печаль исходила, как показалось Мосии, от мертвых. Поэтому молодой маг чувствовал себя уютнее рядом с гробницей Мерлина. Он стоял возле усыпальницы, положив руку на мраморное надгробие, которое оставалось теплым даже в ночной прохладе. С этого наблюдательного поста Мосия бдительно всматривался в темноту и неустанно повторял себе, что, кроме него, в роще никого нет.Но чем дальше, тем больше он волновался. Обычные ночные звуки дикого леса — или даже одомашненного леса, как здесь, — заставляли Мосию вздрагивать от испуга. Ему было жарко, несмотря на ночную прохладу. Деревья скрипели, листва шелестела, в кустах раздавались какие-то шорохи — и все эти звуки казались Мосии зловещими и как будто таили в себе угрозу. Мосия был в роще чужим, нежеланным пришельцем и тревожил ее ночной отдых. Поэтому юноша беспокойно расхаживал возле гробницы, опасливо поглядывал на деревья и с раздражением думал о том, сколько же времени может понадобиться Джораму для того, чтобы стать бароном.Чтобы как-нибудь отвлечься от неприятных мыслей, Мосия начал воображать, как Джорам живет в роскоши в собственном богатом имении, вместе с прелестной супругой и полчищем слуг, готовых исполнить его малейшую прихоть. Мосия улыбнулся, но улыбка быстро угасла и сменилась печальным вздохом.Жизнь во лжи. Всю свою жизнь Джораму приходилось лгать, и теперь ему придется лгать всегда — иначе он просто не сможет. Джорам, конечно, говорил, что богатство сделает его свободным, но у Мосии хватало здравого смысла, чтобы сообразить: богатство всего лишь добавит новые цепи к тем, что уже сковывают Джорама. А то, что эти цепи будут золотыми, а не железными, в сущности, ничего не изменит. Мосия понимал, что Джорам никогда не признается в том, что он — Мертвый. Он никогда не признается в том, что убил надсмотрщика. Правда, в отличие от Сарьона, Мосия не считал и никогда не будет считать убийством смерть Блалоха.А потом — что будет с их детьми? Мосия покачал головой и рассеянно провел рукой по контурам меча, вырезанного на крышке мраморного надгробия. Родятся ли они Мертвыми, как их отец? Придется ли ему их прятать, как прячутся другие Мертвые? Будет ли ложь продолжаться из поколения в поколение?Мосия представил, как темный рок падает на семейство и окутывает тенью сначала Гвендолин, которая будет рожать Мертвых детей, не зная почему. Потом настанет очередь детей — они будут жить, постоянно обманывая, как и Джорам. Может быть, Джорам научит их Темным искусствам. Может быть, к тому времени начнется война с Шараканом. Техника снова вернется в мир и принесет с собой смерть и разрушение. Мосия содрогнулся. Ему не нравился Мерилон, не понравились здешние люди, не понравилось, как эти люди живут. Красота и волшебное великолепие, которые поначалу очаровали юношу, теперь, казалось, сверкали слишком ярко и резали глаз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144