Туфли эти были самых разнообразных фасонов и расцветок, в зависимости от общественного положения и уровня благосостояния владельца: от шелковых тапочек до причудливых хрустальных туфелек, туфель из золота, украшенных драгоценными камнями, или же целиком вырезанных из разноцветных драгоценных камней. Сейчас было модно использовать в качестве обуви разнообразных животных. В городе можно было встретить мужчин и женщин, на ногах у которых шевелились змеи или черепахи. Конечно, ходить в такой обуви было весьма затруднительно, поэтому слугам приходилось носить благородных господ в паланкинах, тоже созданных специально для этого дня.Лорд Самуэлс и его семья принадлежали всего лишь к верхушке среднего сословия, и потому они обулись в красивые, но довольно простые туфли из тонкого шелка. Обувь была не слишком хорошо подогнана по ноге — этого и не требовалось, — и одна туфелька соскользнула с ноги Гвендолин, прежде чем девушка вышла из дома. Джорам поднял туфельку и с позволения Гвендолин, которая застенчиво взглянула на отца, был удостоен чести снова надеть туфельку на маленькую белую ножку. Джорам сделал это под строгим и пристальным взглядом лорда Самуэлса, и семейство продолжило путь к собору. Но Сарьон заметил, как Джорам посмотрел на Гвендолин, он видел, как на щеках девушки запылал румянец, а грудь под легкой, полупрозрачной тканью платья стала чаще вздыматься и опадать. Эти двое, несомненно, влюбились друг в друга с неотвратимостью и стремительностью двух валунов, катящихся вниз по крутому склону утеса. Сарьон обдумывал это непредвиденное обстоятельство, чувствуя, как тяжелеет бремя, которое он на себя взвалил. И тут на каталиста упала чья-то тень. Сарьон встревожился и быстро поднял голову, но вздохнул с облегчением, увидев, что это Джорам.— Простите меня, отец, если я помешал вашим молитвам... — начал молодой человек холодным и отстраненным тоном, каким он обычно разговаривал с Сарьоном. Потом Джорам внезапно замолчал и мрачно уставился на дверь, с непроницаемым выражением на лице.— Ты не помешал мне, — ответил Сарьон и поднялся на ноги, опираясь рукой об украшенную резьбой деревянную скамейку. — Признаться, я даже рад, что ты пришел сюда. Мне очень нужно с тобой поговорить.— Сказать по правде, ка... — Джорам сглотнул и посмотрел каталисту в лицо. — Сарьон, — сказал он, запнувшись, — я пришел сюда, чтобы... чтобы поблагодарить вас.От неожиданности Сарьон присел на бархатные подушки резной скамьи.Заметив потрясенное выражение на лице каталиста, Джорам печально улыбнулся. Его губы искривились в улыбке, темные глаза блеснули.— Я был неблагодарным ублюдком, разве не правда? — сказал он, и это было утверждение, а не вопрос. — Принц Гаральд говорил мне это, но я не поверил. И так было до вчерашней ночи... Этой ночью я почти не спал, — добавил юноша, и на его загорелом лице медленно проступил румянец. — Вы, наверное, и сами догадались.— Этой ночью, — Джорам говорил мягко, почти благоговейно, как юный новообращенный возносит молитвы Олмину, — я изменился, ката... Сарьон. Я подумал обо всем, что говорил мне Гаральд, и внезапно оказалось, что в этом есть смысл! Я понял, каким я был, и возненавидел себя! — Он заговорил быстро, не задумываясь, открывая перед каталистом душу. — Я понял, что вы сделали для нас всех вчера, как ваш быстрый ум спас нас. Вы спасали нас... спасали меня... уже много раз, и я никогда...— Тише, — прошептал Сарьон, с опаской взглянув на приоткрытую дверь часовни.Проследив за его взглядом, Джорам понял, в чем дело, и понизил голос.— Я никогда не говорил вам ни слова благодарности. За это... и за все, что вы для меня сделали.Рука юноши потянулась к рукояти Темного Меча, который висел в ножнах у него за спиной, спрятанный под одеждой.— Олмин знает, почему вы это делали, — с горечью добавил Джорам. Он присел на скамейку рядом с Сарьоном и посмотрел в витражное окно. В его темных глазах отразились прекрасные цвета стекла. — Я говорил себе, что вы — такой же, как и я, только вы этого не признавали, — негромким голосом продолжал Джорам. — Мне нравилось думать, что вы только используете меня для каких-то своих целей. Я обо всех так думал и считал, что большинство людей слишком лицемерны, чтобы признать правду. Но теперь все изменилось! — Разноцветный отблеск сверкнул в черных глазах Джорама, напомнив каталисту радугу на темном грозовом небе. — Теперь я знаю, что значит заботиться о ком-то, — сказал юноша, подняв руку, чтобы Сарьон не прервал его, — и понимаю, что вы делали что-то даже против своего желания, потому что заботились о других, а не потому, что боялись за себя. О нет, не только из-за меня! — Джорам коротко, горько рассмеялся. — Я не настолько глуп, чтобы так думать. Я знаю, как я с вами обходился. Вы помогли мне сотворить меч и помогли мне убить Блалоха ради Андона и других людей из деревни.— Джорам... — взволнованно начал Сарьон, но не смог продолжать. Прежде чем каталист успел остановить его, молодой человек встал со скамейки и опустился на колени у ног священника. Темные глаза юноши больше не отражали света из окна, но все равно горели своим внутренним огнем, напомнив Сарьону угли в горне, которые разгораются все ярче и ярче от вздохов кузнечных мехов, дающих углям жизнь. Жизнь, которая в конце концов превратит их в пепел.— Отец, — серьезно сказал Джорам. — Мне нужен ваш совет, ваша помощь. Я люблю ее, Сарьон! Всю ночь я не мог заснуть — я не хотел спать, потому что тогда бы ее образ исчез из моего сердца, а этого я бы не вынес. Даже ради того, что я мог бы увидеть ее во сне. Я люблю ее и... — Голос молодого человека чуть изменился, стал глубоким и страстным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144