ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Джэн жила теперь в состоянии подъема, и это уносило ее за пределы боли и страха, сознание ее не туманилось больше, оно вновь обрело ясность, которая, как ей часто думалось в последнее время, начинала покидать ее. Часами она следила за облаками, плывшими в небе, за солнечными бликами, игравшими на озерной глади, за тенями, пробегающими по ее постели; прислушивалась к бесчисленным звукам мира — к стрекоту сверчка в траве, к треску трещотки-трясогузки в низкорослых кустах лилли-пилли, к шепоту сучьев шиоки и всплеску и всхлипам волн, лизавших сваи.
Иногда Барт брал ее на руки, она клала голову ему на плечо, и тогда счастье переполняло ее, слишком глубокое, чтоб выразить его словами. Любовь и благодарность к нему вспыхивали в ней ярким пламенем. И при виде его постаревшего, осунувшегося лица, седины на висках, его усталой походки, становившейся день ото дня тяжелее, слезы начинали душить ее. «Что я сделала с ним?» — думала она.
— Милый, ты столько дал мне, — говорила она ему. — Когда я поправлюсь, я отплачу тебе за все.
Она нежно касалась рукой его рта, и он на мгновение прижимал ее пальцы к губам.
Глава 51
I
После нескольких тихих дней бешеный ураган вдруг прилетел с юга. Дикие порывы ветра швыряли дождь в окно, словно пригоршню камней, хлестали по кронам деревьев и нещадно секли озерную гладь, покрывая ее мутною пеной.
С переменой погоды кончился и краткий период начавшегося улучшения в здоровье Джэн. Началось то, о чем предупреждал его доктор Хейг, — начались разнообразные нарушения функций организма, к которым он уже привык, работая в палате. Но ни предостережения доктора, ни работа в палате не могли подготовить его к перемене, происходившей сейчас в Джэн.
Он наблюдал страдания мужчин в двадцать первой палате со стороны, сейчас же ему казалось, будто страдает его собственная плоть, словно у него самого ломит кости, словно это его пульс вдруг учащается, пропадает и снова начинает бешено стучать, словно это его легким не хватает воздуха, словно это у него сдавливает и болит горло. И, прижимая к себе Джэн, раздираемую приступом кашля, он словно терзался от собственной муки.
Иногда ее сердце, трепыхавшееся слабо-слабо, как у птицы, вдруг останавливалось совсем, и тогда у него тоже на мгновение замирало дыхание; но потом сердце ее начинало биться снова. Ночи и дни слились, он уже не различал их. Словно все свелось к одной нескончаемой процедуре умывания — он обмывал хрупкое тело Джэн, и казалось, что плоть ее таяла с каждым часом у него на глазах, и остались только кости да обтягивавшая их кожа. Благословенное облегчение давал им обоим лишь укол. С неистово колотившимся сердцем он ждал, когда кусочки таблетки разойдутся в кипяченой воде и он сможет наконец наполнить раствором шприц. Потом он сжимал пальцами ее мягкое нежное предплечье и с горечью думал, что ни любовь, ни забота — ничто в мире не может облегчить сейчас ее муки: только лекарство.
Вначале Джэн не разрешала ему забрать себя с веранды в дом. Но когда южный ветер сменился юго-западным и порывы его, обратившие озеро в миниатюрное подобие бурного моря, стали залетать на веранду, Барт перенес ее в спальню, и она больше не возражала. В жизни ей оставалась теперь лишь отчаянная борьба с удушьем, но в минуты, когда, успокоенная лекарством, но не усыпленная им, Джэн затихала, Барт брал ее руку в свои, и оба ощущали, как поток чувства устремляется от сердца к сердцу, и чувство это было гораздо сильнее того, что испытывали они в пору, когда, беззаботные юные любовники, они приехали сюда впервые.
Большую часть времени она молчала, ей было тяжело говорить. Она лежала молча, и Барт рассказывал ей об эпизодах его и их жизни, начиная с того дня, когда он впервые встретил ее.
— Я любил тебя тогда, — говорил он, и действительно, оглядываясь назад, он не мог припомнить времени, когда он не любил бы Джэн. — Я полюбил тебя еще больше в то утро, когда «Канимбла» пришла в порт и я вдруг увидел тебя на пристани, словно солнечный лучик проглянул. И все, что происходило потом, только усиливало мою любовь. Я не знал, что смогу так любить, а теперь вот… — он замолчал. Слишком горьки, слишком грустны были воспоминания о днях любви, слишком мучительной была мысль о том, что скоро всему придет конец. Она тихонько сжала его руку, словно желая утешить, подбодрить его. Он склонился к ней, чтоб она могла слышать каждое слово. Голос его звучал твердо и сильно:
— Я любил тебя тогда, любил в тот день, когда просил стать моей женой, но никогда я еще не любил тебя так, как сегодня.
И, словно у заслушавшегося ребенка, губы у нее полураскрылись и глаза расширились, выделяясь на исхудавшем лице, а когда он замолчал, она прошептала:
— Когда поправлюсь, я за все отплачу тебе, Барт.
II
Она просила не сообщать Дорин, что она решила покинуть Спрингвейл. Дорин не должна ничего знать: это расстроит ее, а она ведь так успешно поправляется. Однако когда погода наконец прояснилась, она вдруг сказала ему:
— Ты знаешь, хорошо бы повидать Дорин. Как ты думаешь, не смог бы Чилла привезти ее?
Барта охватили сомнения. Он боялся и за них обеих, боялся, что Джэн слишком сильно взволнует встреча с Дорин. Он боялся и за Дорин тоже. В конце концов он все же позвонил Чилле. Чилла заверил его, что он может не волноваться — все будет сделано.
Через два дня Чилла подкатил к заднему крыльцу их лачуги в какой-то новой машине, которой Барт до сих пор никогда у него не видел.
Дорин выглядела хорошо, лучше, чем до болезни.
— Ну как Джэн? — спросила она.
Барт пожал плечами.
— Можешь сказать мне откровенно, Барт!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118
Иногда Барт брал ее на руки, она клала голову ему на плечо, и тогда счастье переполняло ее, слишком глубокое, чтоб выразить его словами. Любовь и благодарность к нему вспыхивали в ней ярким пламенем. И при виде его постаревшего, осунувшегося лица, седины на висках, его усталой походки, становившейся день ото дня тяжелее, слезы начинали душить ее. «Что я сделала с ним?» — думала она.
— Милый, ты столько дал мне, — говорила она ему. — Когда я поправлюсь, я отплачу тебе за все.
Она нежно касалась рукой его рта, и он на мгновение прижимал ее пальцы к губам.
Глава 51
I
После нескольких тихих дней бешеный ураган вдруг прилетел с юга. Дикие порывы ветра швыряли дождь в окно, словно пригоршню камней, хлестали по кронам деревьев и нещадно секли озерную гладь, покрывая ее мутною пеной.
С переменой погоды кончился и краткий период начавшегося улучшения в здоровье Джэн. Началось то, о чем предупреждал его доктор Хейг, — начались разнообразные нарушения функций организма, к которым он уже привык, работая в палате. Но ни предостережения доктора, ни работа в палате не могли подготовить его к перемене, происходившей сейчас в Джэн.
Он наблюдал страдания мужчин в двадцать первой палате со стороны, сейчас же ему казалось, будто страдает его собственная плоть, словно у него самого ломит кости, словно это его пульс вдруг учащается, пропадает и снова начинает бешено стучать, словно это его легким не хватает воздуха, словно это у него сдавливает и болит горло. И, прижимая к себе Джэн, раздираемую приступом кашля, он словно терзался от собственной муки.
Иногда ее сердце, трепыхавшееся слабо-слабо, как у птицы, вдруг останавливалось совсем, и тогда у него тоже на мгновение замирало дыхание; но потом сердце ее начинало биться снова. Ночи и дни слились, он уже не различал их. Словно все свелось к одной нескончаемой процедуре умывания — он обмывал хрупкое тело Джэн, и казалось, что плоть ее таяла с каждым часом у него на глазах, и остались только кости да обтягивавшая их кожа. Благословенное облегчение давал им обоим лишь укол. С неистово колотившимся сердцем он ждал, когда кусочки таблетки разойдутся в кипяченой воде и он сможет наконец наполнить раствором шприц. Потом он сжимал пальцами ее мягкое нежное предплечье и с горечью думал, что ни любовь, ни забота — ничто в мире не может облегчить сейчас ее муки: только лекарство.
Вначале Джэн не разрешала ему забрать себя с веранды в дом. Но когда южный ветер сменился юго-западным и порывы его, обратившие озеро в миниатюрное подобие бурного моря, стали залетать на веранду, Барт перенес ее в спальню, и она больше не возражала. В жизни ей оставалась теперь лишь отчаянная борьба с удушьем, но в минуты, когда, успокоенная лекарством, но не усыпленная им, Джэн затихала, Барт брал ее руку в свои, и оба ощущали, как поток чувства устремляется от сердца к сердцу, и чувство это было гораздо сильнее того, что испытывали они в пору, когда, беззаботные юные любовники, они приехали сюда впервые.
Большую часть времени она молчала, ей было тяжело говорить. Она лежала молча, и Барт рассказывал ей об эпизодах его и их жизни, начиная с того дня, когда он впервые встретил ее.
— Я любил тебя тогда, — говорил он, и действительно, оглядываясь назад, он не мог припомнить времени, когда он не любил бы Джэн. — Я полюбил тебя еще больше в то утро, когда «Канимбла» пришла в порт и я вдруг увидел тебя на пристани, словно солнечный лучик проглянул. И все, что происходило потом, только усиливало мою любовь. Я не знал, что смогу так любить, а теперь вот… — он замолчал. Слишком горьки, слишком грустны были воспоминания о днях любви, слишком мучительной была мысль о том, что скоро всему придет конец. Она тихонько сжала его руку, словно желая утешить, подбодрить его. Он склонился к ней, чтоб она могла слышать каждое слово. Голос его звучал твердо и сильно:
— Я любил тебя тогда, любил в тот день, когда просил стать моей женой, но никогда я еще не любил тебя так, как сегодня.
И, словно у заслушавшегося ребенка, губы у нее полураскрылись и глаза расширились, выделяясь на исхудавшем лице, а когда он замолчал, она прошептала:
— Когда поправлюсь, я за все отплачу тебе, Барт.
II
Она просила не сообщать Дорин, что она решила покинуть Спрингвейл. Дорин не должна ничего знать: это расстроит ее, а она ведь так успешно поправляется. Однако когда погода наконец прояснилась, она вдруг сказала ему:
— Ты знаешь, хорошо бы повидать Дорин. Как ты думаешь, не смог бы Чилла привезти ее?
Барта охватили сомнения. Он боялся и за них обеих, боялся, что Джэн слишком сильно взволнует встреча с Дорин. Он боялся и за Дорин тоже. В конце концов он все же позвонил Чилле. Чилла заверил его, что он может не волноваться — все будет сделано.
Через два дня Чилла подкатил к заднему крыльцу их лачуги в какой-то новой машине, которой Барт до сих пор никогда у него не видел.
Дорин выглядела хорошо, лучше, чем до болезни.
— Ну как Джэн? — спросила она.
Барт пожал плечами.
— Можешь сказать мне откровенно, Барт!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118