— Фемистоклюс похлопал приятеля по плечу. — Акул бояться — на Олимп не ходить.
Алкидий недоуменно посмотрел на товарища — уж не тронулся ли умом Фемистоклюс?
— Все в порядке, — хохотнул Фиод. — Фемистоклюс шутит. Конечно же я одолжу вам лодку.
Лодка была славная, прочная, хорошо просмоленная. Погрузившись в нее и попрощавшись с Фиодом, друзья не спеша погребли к платформе.
— И где же мы здесь спрячемся? — продолжал недоумевать Алкидий. — Ведь Гелиос нас непременно заметит.
— А вон видишь деревянный выступ рядом с колеей? — указал Фемистоклюс. — Ну, что-то вроде надстройки, видимо, она служит вместо ступенек.
Алкидий кивнул:
— Вот там мы вместе с лодкой и спрячемся.
Сказано — сделано.
Едва друзья спрятались, как небо над морем потемнело, а деревянная платформа на воде завибрировала. Хрустальные колеи покраснели, повеяло жаром.
— Едет, — прошептал Фемистоклюс. — Смотри мне, давай без суеверных глупостей.
Бледный Алкидий неуверенно кивнул.
Огненная повозка бога солнца тем временем продолжала свой спуск. Вскоре стало возможным расслышать не только гудение вибрировавших хрустальных рельсов, но и гневные ругательства самого Гелиоса.
— Да чтоб тебя! — ревел бог солнца. — Проклятая развалюха, никчемное старье.
Когда колесница Гелиоса, исходя жаром, остановилась наконец на платформе, стало ясно, почему бог солнца так неистово ругался.
Правый рукав его золотой накидки горел.
Сбросив с себя накидку, Гелиос выпрыгнул из повозки, держа в руках большое медное ведро. Проворно подбежав к краю платформы, он опустил ведро в воду, а затем, вернувшись, вылил содержимое медной емкости на свою колесницу.
Колесница зашипела.
В небо повалил столб густого пара.
— Фух! — Гелиос с облегчением вытер рукой взмокший лоб. — Еще одно такое приземление, и Зевсу придется искать другого бога солнца.
Зашвырнув ведро в остывающую повозку, Гелиос еще с минуту крыл матом ненавистное изделие Гефеста, после чего, забравшись в лодку, поплыл на восток, где располагался его прекрасный дворец. Лодка при этом двигалась сама по себе, с жужжанием выбрасывая из-под дна струю шипящей воды.
— Тоже, видимо, изобретение божественного кузнеца Гефеста, — хмыкнул в укрытии Фемистоклюс.
Колесница, хоть она и называлась колесницей, на самом деле таковой не являлась.
Во-первых, у нее не было коней, но оно и понятно, зачем они были нужны, если повозка сама двигалась по проложенным в небе прозрачным рельсам.
Во-вторых, своей формой колесница сильно отличалась от известного прототипа, на котором сражались (то есть по бабам ездили. — Авт.) смертные герои.
Ее борта были красиво инкрустированы золотом, а вместо колес имелись странные, из непонятного блестящего металла зубчатые шестерни.
Под самым дном колесницы была прикреплена некая прозрачная сфера, излучавшая мягкий желтый свет.
Время от времени в глубине этой сферы пробегали маленькие молнии и голубые искорки непонятного происхождения.
Колесница медленно остывала.
Отряхнув одежду, Фемистоклюс подошел к повозке бога солнца ближе и заметил на ее бортах мигающие зеленым огоньки.
— Что бы это могло означать? — вслух подумал он. (Вот же дурак, даром что грек древний. — Авт.)
Выбравшийся из ненадежного укрытия вслед за другом Алкидий осторожно приблизился к Фемистоклюсу, став на всякий случай у него за спиной.
— Она что, живая? — опасливо спросил он.
— Не мели ерунды, — отмахнулся Фемистоклюс, пощипывая рыжую бороденку. — Что значит зеленый цвет? — вслух продолжал рассуждать грек. — Зелеными бывают неспелые яблоки и мертвые эфиопы, значит ли это, что повозка пока не готова отправиться в обратный путь?
— Возможно, она остывает, — тихо проговорил Алкидий.
— Точно. — Фемистоклюс поднял вверх указательный палец. — Ты прав, мой проницательный друг.
Занятые изучением удивительной колесницы Гелиоса, друзья и не заметили, что вокруг уже давно царит ночь.
Светящаяся сфера под дном повозки бога солнца медленно тускнела. Зеленые огни на бортах стали мигать все реже, и вот уже вместо них засияли красные треугольники, пульсируя и наливаясь ярким светом.
— Скорее! — закричал Фемистоклюс, запрыгивая в колесницу. — Сейчас она поедет.
Замешкавшегося трусливого Алкидия пришлось затаскивать в повозку за шиворот, ибо страх крепко сковал все его члены (в смысле руки-ноги и т. п. — Авт.).
— Болван! — орал и плевался Фемистоклюс. — Ты провалишь нам всю операцию. Если ты сейчас же не сядешь в колесницу, я лишу тебя твоей доли прибыли.
Страшная угроза возымела свое действие, алчность победила в Алкидий страх, и он (в смысле Алкидий, а не страх), неуклюже взойдя по деревянным ступенькам, свалился мешком на дно колесницы.
Колесница вздрогнула.
Внутри нее что-то приглушенно зажужжало (да мотор, мотор! — Авт.), там, где у нормальной повозки крепились вожжи, сами по себе задвигались диковинные черные рычажки.
— Ну, теперь держись, — выдохнул Фемистоклюс, судорожно вцепившись в борта божественного устройства.
Еще раз сильно вздрогнув, колесница медленно поползла вверх, загудели хрустальные рельсы, заскрипели зубчатые колеса.
— А как же Фаэтон? — вдруг вспомнил Алкидий, хватая друга за руку.
— Что Фаэтон? — не понял Фемистоклюс.
— Ну как же! — казалось, от отчаяния Алкидий сейчас расплачется, — ведь это был сын Гелиоса, он пытался править колесницей отца, чуть не сжег всю Грецию и сам погиб в огне.
— Кретин, — громко ответил Фемистоклюс. — Не было никакого Фаэтона. Эту легенду специально олимпийцы выдумали. Просто пьяный Гефест полез однажды колесницу Гелиоса чинить и в итоге, естественно, напортачил, а ведь замять это дело как-то надо было, куча народу ведь поджарилось, скандал на всю Аттику.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87